— Не вздумай еще когда-нибудь назвать меня так, ты, гниющая падаль! — рявкнул Вантадж, после чего отвернулся и опустил руку с ножом. Гнев исчез, и на его месте появилось что-то вроде покорности — он вспомнил о своем уродстве.

— Мне очень жаль. — Комплейн пожалел, что произнес эти слова, едва они сорвались у него с языка, но Вантадж уже не слушал его.

Медленно, еще не придя в себя, Комплейн двинулся дальше. Вантаджа он встретил, возвращаясь из чащи, где наблюдал за приближающимся племенем. Если и должна была произойти встреча, что было не очень-то вероятно, то это случится не скоро. Сначала произошло бы столкновение между соперничающими охотниками, что могло означать смерть для многих из них, но наверняка означало бы и освобождение от монотонности жизни. Пока Комплейн оставил эту новость при себе. Пусть кто-нибудь другой, более преданный властям, донесет об этом лейтенанту.

Направляясь к квартирам стражников за очередной порцией розог, он не встретил никого, за исключением Вантаджа. По-прежнему никто ничего не делал, и даже публичный бичеватель отказался пороть его.

— У тебя впереди еще много снов-явей, — сказал он. — Куда ты так спешишь? Убирайся и дай мне спокойно полежать. Иди и поищи себе другую женщину.

Комплейн вернулся в свою квартиру, судороги в желудке исчезли. Где-то в боковом узком коридоре кто-то играл на струнном инструменте — он услышал фрагмент песни:

…в этом существовании

…слишком долго

…Глория.

Старая песня, почти забытая — он оборвал ее, закрыв двери. И снова его ждал Мараппер; грязное лицо он спрятал в ладонях, а на его жирных пальцах поблескивали перстни.

Комплейн почувствовал вдруг дрожь эмоции — ему показалось, что он знает, о чем духовник будет говорить, как будто он уже пережил эту сцену. Напрасно боролся он с этим чувством, оно опутало его, как паутина.

— Пространства, сынок, — священник лениво сделал знак гнева. — Ты выглядишь разочарованным.

— Я действительно разочарован, отец. Только убийство могло бы мне помочь.

Несмотря на эти неожиданные слова, чувство, что он уже переживал эту сцену, не исчезало.

— Есть дела поважнее убийства. Дела, которые тебе даже не снились.

— Не начинай снова рассказывать свои бредни, отец. Через минуту ты скажешь, что жизнь — это загадка, и начнешь болтать, как моя мать. Я чувствую, что должен кого-то убить.

— Ты сделаешь это, сделаешь, — успокоил его священник. — Хорошо, что ты так к этому относишься. Никогда не поддавайся отчаянию, сын мой, оно может уничтожить любого. Мы все заклеймены. Нас покарали за какие-то грехи наших предков. Мы все слепы и мечемся из стороны в сторону…