Удовлетворенный такой логикой, Кратов набрал в грудь побольше воздуха и уже совсем было отважился встать из плетеного кресла. Но в этот миг боковым зрением заметил летящий в его сторону строптивый клоунский мяч.

Рука сама собой вскинулась навстречу нежданной угрозе. Напоровшись на сомкнувшиеся в наконечник копья пальцы, мяч с грохотом взорвался. В воздухе распустилось облачко розового дыма. Оттуда, неумело трепыхая крылышками, на столик перед самым носом Кратова выпал чистенький белый петушок, озадаченно кукарекнул и присел на гузку.

— Ну, что же ты, — укоризненно сказал клоун, снимая с баклажанно-лилового носа вялый лоскуток от лопнувшего мяча. — Неужели напугался? Куда я теперь без мяча…

Он бухнулся в кресло напротив предельно смущенного Кратова, поманил пальцем квелого петушка, но тот отрицательно покрутил головой.

— Я т-тебя! — притворно рассердился клоун.

Петух неохотно привстал, из-под него выкатилось голубое, отчего-то круглое яйцо с шутовской личиной на боку.

— А ведь ты нездешний, — заметил клоун.

— Верно, — кивнул Кратов. — Я прилетел только вчера.

— Издалека?

— Со Сфазиса.

— Где это?

— Моя фамилия Кратов, — помолчав, сказал Кратов.

Клоун пожал плечами.

— А моя — Астахов, — сказал он. — Вообще-то я медик. У тебя ничего не болит? Что-то мне цвет твоего лица не нравится. Непривычный.

— На себя посмотри, — хмыкнул Кратов.

Астахов покосился в собственную ладонь, словно в зеркальце, поправил нос и взбил рыжие патлы.

— Блеск, — произнес он с удовлетворением. — Как живой. Вообрази: просыпаюсь утром и чувствую, что сейчас в мою дурную башку придет решение. Что вот-вот, с минуты на минуту я поймаю этот дьяволов гиперфактор трансляции за хвост. Или, там, за хобот. Знаешь, я даже дышать перестал. Лежу с закрытыми глазами и жду…

— Поймал? — с интересом спросил Кратов.

— Минут двадцать пролежал, — сказал Астахов горделиво. — И только он, скалдырник, забрезжил в тумане, я его — хвать!.. Ты как, представляешь, о чем речь?

— Трансляция — это что-то из лингвистики, — неуверенно предположил Кратов.