Пендрейк начал выбираться из места собственного захоронения и выбросил все посторонние мысли из головы. Встав на ноги, он включил фонарь и пошел в глубь пещеры.

Путь оказался извилистым. Вполне возможно, пещера была когда-то трубчатой воронкой действующего вулкана, деформировавшейся из-за постоянных смещений лунной коры. Вниз, вниз, под уклон и опять вниз. Пендрейк потерял счет своим попыткам зарыться в пыль для восстановления тепла. Два раза он засыпал, но понятия не имел, как надолго. Возможно, он только на минутку вздремнул, а может быть, забылся на часы.

Время в пещере как будто остановилось. Его окружал мир ночи, прорезаемый время от времени узким лучом фонаря. Пендрейк не жалел себя, забирался глубже и глубже, часто в полной темноте, только на секунду включая фонарь, чтобы запомнить встречные препятствия. От основного прохода в пещере начали расходиться ответвления. Иногда сразу было видно, что они никуда не ведут. При малейшей возможности запутаться Пендрейк заставлял себя остановиться и, не обращая внимания на пронизывающий холод, процарапывал камнем на стене стрелу, указывающую, откуда он пришел на это место.

Он опять поспал, потом — еще раз. “Уже пять дней”, — подумал он, зная, что скорее всего это не так. Телу, подвергнутому смертельному холоду, времени для восстановления требуется больше, чем в обычных условиях. Даже его сильный организм не сможет обойти эту закономерность. Но пять периодов сна означали для него пять дней. Он мрачно пересчитал свои засыпания, принимая каждый сон за день, — шесть, семь, восемь, девять…

Постепенно начало теплеть. Он долго не замечал этого. Наконец он осознал, что интервалы между зарываниями в пыль увеличиваются. На десятый “день” у него перестали неметь пальцы рук и ног, тепло стало дольше задерживаться в его теле. Впервые Пендрейк понял, что может продолжать свой безумный поход в глубину этой вечной ночи, больше не зарываясь.

Его посетили и другие мысли. Он должен оставить надежду найти впереди безопасное убежище. Нужно попытаться выбраться обратно на поверхность, где он сможет начать отчаянный поиск одной из немецких баз. Ему показалось, что это логично.

Но эти мысли не привели ни к какому изменению в его действиях — он продолжал двигаться вперед.

В последующие часы были мгновения, когда Пендрейк забывал, на что он надеется. Были и еще более горькие временные отрезки, когда он проклинал мощь жизнеутверждающей силы, направляющей его в этом отчаянном поиске. Сама неопределенность планов подрывала его волю, ослабленную когтями голода и жаждой настолько жестокой, что каждая минута в этом аду казалась часом.