Матовый глазок погас. Плотный Бордман встряхнулся, как пес, попавший под проливной дождь.
Он быстро подошел к бару, установленному в углу офиса. Бар раскрылся от первого прикосновения. Блеснули бутылки с выпивкой. Он вытащил одну, почти не глядя, наполнил янтарной жидкостью бокал и осушил его залпом.
Его передернуло, спиртное огненным валом прокатилось по его внутренностям. После этого он медленно подошел к своему столу. “Забавно, — подумал он, — и почему я так сильно реагирую на звук этого голоса”.
И принялся отдавать необходимые распоряжения.
Глава 13
Он лежал в темноте. Ему вспомнилась драка с тремя немцами. Тупые кретины, они посчитали, что он уже беззащитен. В памяти всплыло столкновение с Луной.
Крушение не входило в его планы. Но события развивались с такой быстротой, что у него просто не осталось времени, чтобы разобраться в органах управления немецкого космического корабля.
Саму катастрофу и то, что ей предшествовало, он помнил вполне отчетливо. Недоумение вызывала окружающая его темнота. Она была совершенно непроницаемой, это не было похоже на космос. Это можно было сравнить с бархатным занавесом с рассыпанными по нему крохотными бриллиантами; да и Солнце вспыхивало факелом в иллюминаторах корабля.
Пендрейк сжал зубы и попытался двинуть рукой. У него было ощущение, что он протаскивает ее сквозь зыбучий песок. В голове пронеслась догадка: измельченная в пыль пемза. Он лежал в море осевшей каменной пыли где-то на той стороне Луны, которая навечно отвернута от Земли; все, что ему нужно сделать…
Он вырвался из пылевого савана и вскочил на ноги. Мертвенный свет Солнца бил в глаза. Внутри него все опустилось. Он стоял посреди огромной пустыни. В ста ярдах слева от него вертикально торчало из грунта крыло самолета. Справа, на расстоянии около трети мили, простирался длинный низкий кряж, отбрасывающий в косых солнечных лучах густые тени.
Все остальное было пустыней. Куда ни посмотри, везде ровным слоем лежал порошок измельченной пемзы. Взгляд Пендрейка опять остановился на крыле, и мысль о двигателе в очередной раз пронзила его мозг. Он побежал. Вместо бега получилась неуклюжая серия длинных и высоких прыжков, но Пендрейк быстро обрел чувство равновесия и приспособился к такому виду передвижения. У него появилась надежда, что повреждения, причиненные корпусу этого аппарата, не имели решающего значения. Если двигатель и ось привода окажутся закрепленными и неповрежденными, самолет сможет лететь даже с оторванными крыльями и искореженным фюзеляжем.