— Не твое дело, Румянцев. — Лейтенант снова сделался нелюдим. Пора откланиваться, судя по всему.

И точно.

К «Дюрандалю» подошел Симкин — самый опытный техник Галактики. Он послушал жалобы Валеры, забрался в кокпит, что-то покрутил — и, пожалуйте, флуггер выпустил закрылок и помахал им в воздухе.

— Ну что? — Семен показался из кабины. — У кого руки из жопы? У тебя, Роднин, или у товарища пилота? Почему у меня все работает?!

Цапко раздавил сигарету и устремился к машине. Точно, пора валить, пока не достало отдачей — уж очень боевое настроение наблюдалось на лицах Симкина и Цапко. Сейчас ведь начнут выгрызать печенки друг другу, а потом и за окружающих примутся.

Я сбежал.

Ангарный лифт до третьей палубы, а в коридоре…

Вместо блаженного спокойствия меня захлестнул водоворот: людей, слов, громких криков, суеты. По выходу из лифта чей-то ботинок пребольно отдавил ногу.

Ого!

Да тут целый митинг!

Лифтовая площадка вообще-то располагает. Места много. А как иначе? Лифты — залог оперативного приведения экипажа по боевому расписанию. Поэтому размеры площадок рассчитаны так, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах здесь не возникало заторов. Жилая палуба — не исключение.

Напротив лифтов над головами многолюдного собрания возвышалась голова моего тезки, Андрея Белоконя. Его пресс-офицерская карьера на «Трех Святителях» закончилась в связи с безвозвратной убылью матчасти, но должность и энтузиазм остались.

Белоконь еще и комэск-раз, так что его воспитанники были в центре митинга в полном составе. Ну конечно: Свешников, Вельский, Рахолла, Гаврин, Сумароков, Цимисхий… да все здесь. Знакомые затылки в две шеренги.

Интересно, куда взгромоздился Белоконь, раз так здорово возвышается — по пояс над людским озером.

— …месть, товарищи! Справедливое воздаяние! Когда мы пойдем на вылет, наши сердца должны пламенеть ненавистью! Клоны опять и опять переходят границы законов войны и человечности! Так неужели мы будем терпеть?! Доколе, товарищи?! Пусть славное имя «Принца Астурийского» огненным отпечатком останется в наших душах, чтобы рука не дрогнула, чтобы даже тень сомнения не закралась, когда быстрые крылья наших могучих машин понесут расплату коварному врагу! Итак: нет — жалости! Нет — пощаде!

Ужас какой.

Задыхается, размахивает свернутыми в трубку бумагами и продолжает вещать. И ведь прет Белоконя на чистом духе, без всяких допингов!

Я оглядел ближайших соседей.

Во! Связист Илларион Забалуев. То что нужно! Связисты всегда в курсе всех событий.

— Товарищ капитан третьего ранга… — прошептал я, аккуратно дергая нужный рукав.