***

Объявление, вывешенной на информационной доске муниципального жилого дома «Авраам Линкольн», с тем, что Дункан и Миллер отобраны разведчиком талантов для выступления в Белом Доме, ошеломило Эдгара Стоуна; он перечитывал объявление снова и снова, все пытаясь выяснить, нет ли в нем какого–либо подвоха, и удивляясь тому, как этому вечно задерганному, непрестанно раболепствующему перед всем и вся жильцу удалось добиться такого.

Что–то здесь не так, отметил он про себя. Что–то вроде того, как я пропустил его на его релпол–экзамене… а теперь он заставил еще кого–то подделать результаты пробы в его пользу в сфере художественной самодеятельности. Он сам собственными ушами слышал игру на кувшинах, он присутствовал при исполнении программы «Классика на кувшинах» этими Дунканом и Миллером, и оно явно было не таким уж превосходным. Хотя, в этом следовало признаться, и весьма неплохим…

В глубине души он уже раскаивался, что сфальсифицировал результаты релпол–проверки Дункана. Это я вывел его на дорогу к успеху, подумал он. Я фактически спас его тогда. А теперь он уже на пути в Белый Дом, прямо со сцены этого здания.

Неудивительно, что Ян Дункан не справился со своим релпол–экзаменом.

Он был, несомненно, слишком занят, упражняясь в игре на кувшине. У Дункана не оставалось времени на выполнение повседневных бытовых обязанностей. С которыми легко справлялись остальные обыватели. Это должно быть просто ужасно — быть артистом, подумалось с горечью Стоуну. Это освобождало от соблюдения повседневных обязанностей, от ответственности перед коллективом. Просто возмутительно, когда человек может поступать так, как ему заблагорассудится.

И он, разумеется, сделал из меня настоящего дурака, отметил про себя Стоун.

Быстро прошагав по коридору третьего этажа, Стоун позвонил в дверь кабинета домового капеллана; дверь отворилась, открыв его взору капеллана за письменным столом, с головою ушедшего в работу. Лицо его морщинилось от усталости.

— Отче, — произнес Стоун, — мне хочется исповедаться. Вы мне можете уделить несколько минут? Это очень неотложно для моей совести.

Потерев пальцами лоб, Патрик Дейль кивнул.

— Вот так всегда, — пробурчал он. — То густо, то пусто. К этому времени у меня уже побывало десятеро наших жильцов, возжелавших прибегнуть к услугам духовника. Валяйте.

Он устало махнул в сторону ниши, которая открылась в одной из стен его кабинета.

— Садитесь и подключайтесь. А я буду слушать и одновременно заполнять эти формы «четыре–десять», присланные из Берлина.

Исполненный праведного негодования, Эдгар Стоун дрожащими руками прикрепил электроды «исповедывателя» к соответствующим точкам у себя на черепе, а затем, взяв микрофон, начал исповедь. По мере того, как он говорил, медленно вращались бобины с магнитной лентой внутри аппарата.