— Подтверждаю, наварх. Это точно червоточина. И из нее появляется корабль… поправка! Два, нет, четыре корабля.

— Сигнатуры?

— Сигнал пока дестабилизирован, но… — астрогатор беспокойно нахмурился. — Похоже, это парфы, наварх.

— Легки на помине, — буркнула Аквилина. — Боевая тревога! Все по местам! — и бесцеремонно вклинилась в переговоры мостика «Либертас» и претория «Аквилы»: — Марк! Ты тоже их видишь?

— Еще как, — отозвался командир либурны. — Четыре неопознанных…

Для Марка Фурия, обладателя не столь совершенных приборов слежения, как на «Аквиле», незваные гости пока еще оставались неопознанными. Но суть дела это не меняло: здесь, во внутреннем пространстве сектора Вироза, без разрешения летали или свои, или чужие, а пришельцы из червоточины точно не подпадали под определение «свои». Поэтому «Либертас» спешно готовилась к бою. Правда, с заглушенным по требованию Ливии реактором и опущенными щитами это «спешно» означало «убийственно медленно».

— Они выглядят как парфы и летают как парфы, — усмехнулась Ливия. — Значит, это парфы. Ну, что, Ворчун? Полетели?

Офицеры на мостике вытаращили глаза в безмолвном удивлении. Наварх «Аквилы» весело сморщила нос. Она знала, что делала. Старая неприязнь — она еще прочнее, чем старая любовь. Такое не забывается даже спустя годы. Надо просто вовремя напомнить.

— Полетели, Гарпия! — Передатчики «Аквилы» принимали сейчас только звук с союзной либурны, но Фурий тоже усмехался, по голосу было слышно. Он ведь тоже помнил их кадетские позывные. Гарпия и Ворчун, ведущая и ведомый. Правда, теперь вместо учебных «интерцепторов» — боевые корабли, но разве что-то сильно изменилось?

— Вместе?

— Вместе!

— Запускай реактор, я прикрою тебя своими щитами. И будь на связи, — Аквилина надела обруч нейро-интерфейса. — Квинт Марций, тебе придется воевать вручную. Но ты справишься. К бою!

— Гарпия? — тихонько буркнул себе под нос астрогатор. — А что, вполне…

— Вот и в учебке меня все уверяли, что похожа, — Ливия подмигнула и положила ладонь на панель нейро-интерфейса. — Слияние.

Марк Фурий на мостике «Либертас» проделал то же самое. Они сразу почувствовали друг друга, увидели и обменялись приветствиями. Не Ливия Терция и Марк Фурий и даже не Гарпия и Ворчун, а «Аквила» и «Либертас». И между ними, между двумя одушевленными кораблями, не могло быть ни вражды, ни соперничества.

«Гарпия и Ворчун, ха!» — Квинт Марций понимающе ухмыльнулся. Они родились пилотами, и пусть при этом они с ранней юности только и делали, что грызлись между собой, подсиживали друг друга и безжалостно интриговали, у них — у Гарпии и Ворчуна — были их корабли и полнейшее право хотеть летать. Зависть, словно ледяная острая игла, прошила Аквилина насквозь. Один укол, один-единственный миг, пожертвованный в угоду собственным чувствами, всего одно мгновение между командами, отданным торвенторам.