— Это из двигательного отсека, — небрежно сообщил Ченнис. — У них была объявлена пятиминутная готовность, и я попросил их дать мне знать, если что-то будет не в порядке. Останетесь здесь — держать оборону?

Притчер кивнул. «Мне скоро пятьдесят», — с горечью признался он сам себе. На экране обзора мерцали редкие звёзды. В тумане виднелся край Галактики.

Если бы только он был свободен от Мула!

Но от этой мысли у него по спине забегали мурашки…

Главный инженер Хакслейни бросил неприязненный взгляд на молодого, одетого в гражданское человека, который вел себя так, будто был офицером флота, и держался так, что все должны были ему повиноваться. Хакслейни, помнивший себя на службе в регулярных войсках с тех пор, когда у него ещё молоко на губах не обсохло, привык к субординации совершенно определённого рода.

Но этого человека назначил Мул, а за Мулом было последнее слово. И в этом случае — единственное. Даже подсознательно у Хакслейни не возникало никакого протеста. Эмоциональный контроль работал чётко.

Не сказав ни слова, он протянул Ченнису маленький яйцеобразный предмет.

Ченнис взял его и ободряюще улыбнулся:

— Вы из Академии, не так ли?

— Да, сэр. Я служил во флоте Академии восемнадцать лет к тому времени, как к власти пришёл Первый Гражданин.

— Какое образование вы получили в Академии?

— Я инженер — технолог Первого Класса. Учился в Центральной Школе Анакреона.

— Недурно. Это вы нашли в коммуникационном блоке, как я и предполагал?

— Да, сэр.

— Эта штука и должна там находиться?

— Нет, сэр.

— Тогда что это такое?

— Гипертрейсер, сэр.

— Непонятно. Я ведь не из Академии. Поясните.