— Мне очень хотелось посмотреть на человека, который ушел от «Тени». Пусть даже на «Телесфоре», но ушел.

Трее оперлась спиной на стену напротив койки и сложила руки под грудью.

— Ты в некотором роде знаменитость.

— Знаменитость?

«Проклятье. Я повторяюсь».

Войд-коммандер вдруг сделала широкий шаг вперед и щелкнула у меня перед носом пальцами. Я дернулась — но только мысленно. Черт, это было быстро — не поспешно, а именно быстро.

— Молодец, — сказала женщина, вернувшись на место. — Так почему ты тупишь?

— Прошу прощения, войд-коммандер.

«Я в плену. Я в плену. Она не мой командир. Алекса, что ты творишь?!» Кацуко Трее была живым магнитом чудовищной силы: к ней влекло. Просто так. Как на Его Меча не хотелось смотреть, так хотелось говорить с войд-коммандером — необъяснимо, алогично, но так бывает. Готова поклясться, экипаж ее боготворит, и каждый почтет за честь по ее приказу выйти в космос без скафандра.

Знаешь, Алекса, а ты ведь уже поняла, кто стоял на мостике линкора, правда?

— Из-за тебя аннигилировали капитана, рулевого и еще около десятка офицеров «Тени», — все тем же удовлетворенным тоном сказала Кацуко-сан. — Это первый случай массовой казни офицеров на сверхдредноуте за последние сто лет. Так что можешь не сомневаться, тебя многие хорошо знают — пускай даже заочно.

Это был чистопородный бред, и мне не хотелось даже вникать в произнесенное. Что-то шло совсем не так: или тон Кацуко-сан, или сама суть ее рассказа, или мои мозги.

— А откуда вам стало известно, что это я?

— Хороший вопрос, — сказала Трее. — Наконец-то. Мы не смогли выяснить, какой корабль тогда попал под случайный огонь «Тени». Очень уж мало от него осталось…

«От него — это от «Тиморифора»».

— …а потом был этот чудесный маневр. Он был великолепен, и я еще тогда заподозрила, что Дональд подобрал кого-то с подбитого судна.