— Мне это не нравится, — вздохнул он. — Н-надо бежать.
— Бежа-ать? — протянула я. — Ну-ка, просвети меня, как это организовать. Ты что-нибудь слышал о войд-десанте на борту?
— Слышал.
Он повернулся ко мне. Уверенный неуверенный обормот, у которого обострилось фронтирское чутье, который почуял, что его загоняют в капкан, и теперь рыщет в поисках лазейки, четко зная, что она всегда есть.
Только мне это не нравится, мне это все куда противнее, чем ход мыслей наших загадочных властелинов. Бежать? Спасибо, я попробовала, да и ты, придурок, тоже. Честно говоря, я бы не возражала, чтобы нас сейчас прослушивали.
— Запал-карта?
Дональд поднял раскрытую ладонь над лицом и усмехнулся:
— Н-нет. Мне ее удалили.
Об этом он может говорить вслух, это ниточка в пустоту, и пусть даже нас слушают, есть какой-то извращенный кайф в том, чтобы вот так общаться, обсуждая возможность побега. Но, черт, он ведь понимает, что я его только что хотела подставить?
Была уже такая тюрьма с камерой на двоих. Тюрьма, где приходилось разговаривать очень-очень осторожно. На Х67 это было, чего уж там.
— Мне все это здорово кое-что напоминает, — сообщила я потолку. — Помнишь?
— П-помню.
Можно теперь молчать, вспоминая, улыбаясь, можно смаковать свое прошлое, потому что нет больше того города, да и вообще ничего нет. По нашему прошлому с завидной регулярностью долбили планетарным оружием.
— А куда ты бежать собрался? — в сердцах сказала я. — Ты ничему не учишься?
Дональд рывком сел в кровати и развернулся ко мне — взгляд сверху вниз, губы подрагивают. Ну и чего мы психуем?
— А чему я д-должен учиться? — скрипуче произнес Дональд. — Тому, что в космосе иногда умирают?
— Ты это всегда знал.
— О, ну да. А еще мне надо помнить об ответственности, да?
Я поморщилась. Слово «ответственность» прозвучало совсем уж ругательством. Мне, как и ему, неохота считать, сколько планет стало Предвестиями, пока беспамятный обормот срубал барыши за андроидов-танцовщиц. Но вот о жертвах имперской машины за нашими спинами мог бы и подумать.