Но Хэлмен не только пассивный инструмент. Компонент, относящийся к Дейву, все еще сохраняет кое — что из его человеческой личности, даже эмоции. По причине того, что мы вместе тренировались и делили с ним все в течение нескольких лет, он, очевидно, считает, что связаться со мной для него гораздо легче, чем с кем — либо еще. Хотелось бы думать, что ему это нравится, но, возможно, это слишком сильно сказано.

Он также любознателен и, возможно, немного обижен на то, каким образом его поймали и поместили в коллекцию, подобно экспонату натуралиста. Хотя, вероятно, именно так мы и выглядим с точки зрения интеллекта, создавшего Монолит.

А где этот разум теперь? Хэлмен явно знает ответ, и это его пугает.

Мы всегда подозревали, что Монолит — часть галактической сети некоторого рода. И самый близкий управляющий узел Монолита более высокого уровня находится в 450 световых годах отсюда.

Слишком близко, чтобы чувствовать себя уютно! Это означает, что сообщение о нас и наших делах, которое было передано в начале двадцать первого века, получено полтысячи лет назад. Если управляющий центр Монолита, назовем его Супервизор, ответил немедленно, то любые дальнейшие инструкции должны прибыть примерно теперь.

И именно это, кажется, и произошло. В течение последних нескольких дней Монолит получал непрерывный поток сообщений и устанавливал новые программы, возможно, в соответствии с новыми инструкциями.

К несчастью, Хэлмен может только делать предположения относительно характера этих инструкций. Как вы поймете, когда загрузите эту информацию, у него имеется некоторый ограниченный доступ ко многим цепям и банкам памяти Монолита, и он может даже поддерживать с ним своего рода диалог. Если это можно так назвать, ведь для диалога нужны двое! Я все еще не могу реально осознать идею, что Монолит, при всей его мощи, не обладает сознанием и даже не знает, что оно существует!

Хэлмен размышлял об этой проблеме тысячу лет, время от времени включаясь и выключаясь, но пришел к тому же самому выводу, который сделали и многие из нас. Но его заключение, конечно, должно быть более весомо, потому что это знание проблемы изнутри.

— Извините! Я не расположен к шуткам, но что еще вы могли бы нам сообщить?

— Итак, перейдем от трудностей нашего создания — или по крайней мере ремонта мозгов и генов наших предков — к тому, что произойдет дальше. И тут Хэлмен настроен пессимистически. Нет, это преувеличение. Скажем так, что он не особенно задумывается о наших шансах, а является теперь слишком сторонним наблюдателем, чтобы волноваться по пустякам. Будущее — само выживание! — человеческой расы для него не более чем интересная проблема, но он хочет помочь.