Никого. Комната была пуста.

Он прислушался. Ничего. Ни звука. И на стенах тоже никого. Все оказалось болезненной игрой воображения.

Воспоминание о Лиссандре и о тварях в погребе обрушилось на Кресса. Его переполнил стыд и обуял гнев. Почему он так поступил? Вместо того чтобы помочь ей сжечь их, истребить. Почему?.. Он знал почему. Матка пустынников заставила его. Джейла Воу говорила, что, даже маленькая, она — псионик. А сейчас, когда она так выросла, — тем более. Матка попробовала Кэт и Айди; теперь внизу еще два трупа. И она опять вырастет. Она полюбила вкус человеческого мяса.

Кресса затрясло, но он взял себя в руки. Пустынники не причинят ему вреда, ведь он — бог, а белые всегда были его любимцами.

Тут Кресс вспомнил, как предательски ранил матку копьем. Это случилось перед приходом Кэт, черт бы ее побрал.

Нет, ему нельзя оставаться. Матка скоро снова проголодается. Она, наверное, стала такой огромной, что это произойдет очень скоро. У нее должен быть ужасающий аппетит. Что тогда делать? Пока матка еще заперта в погребе, ему надо поскорее сматываться в город, там безопасно. Внизу одна штукатурка да утрамбованная земля, а мобили умеют рыть туннели. И если они освободятся… Кресс не желал думать об этом.

Он прошел в спальню и начал собираться. Взял три сумки. Одна смена одежды — вот все, что ему необходимо. Оставшееся место он заполнил ценными вещами — дорогими безделушками, произведениями искусства и прочими предметами, потерю которых ему было бы трудно перенести. Кресс не собирался возвращаться.

Шемблер переваливался за ним по лестнице, глядя на хозяина злобными горящими глазами. Он исхудал. Кресс вспомнил, что не кормил его лет сто. Обыкновенно чудище само о себе заботилось, но в последнее время округа, несомненно, оскудела мелкой поживой. Когда шемблер попытался цапнуть его за ногу, Кресс ругнулся и дал ему пинка. Тот отбежал, явно обиженный.

Неловко неся сумки, Кресс выбрался наружу и запер за собой дверь.

Подавленно остановился на мгновение у входа. Сердце глухо стучало в груди. До скиммера всего несколько шагов. Ярко светила луна, и площадка перед домом являла картину кровавого побоища. Трупы обоих огнеметчиков лежали там, где их настигла смерть. Один — скрюченный и обгоревший, другого скрыла гора дохлых пустынников.

Красные и черные мобили окружали Кресса со всех сторон. Он с усилием вспомнил, что они мертвы. Было похоже, что они просто ждут, как часто ждали до сих пор.

— Чепуха, — сказал себе Кресс, — опять пьяные страхи. — Он оглянулся на взорванные замки. — Они мертвы, а белая матка — в погребе, в ловушке.