— Состыковано прочно, — сказал Инженер. — Путь открыт.

Путь

Путь

Как и все эти годы после Разлучения, Камень летал по орбите, но его северный полюс больше не смотрел на планету. Седьмой Зал стал ничем не примечательным черным кратером. Силовые поля надежно защищали стык Зала с каналом, не подпуская к тому ничего материального.

Новости обгоняли одна другую.

Открытие Пути почти не праздновалось. События располагали не к торжествам, а к трезвому осмыслению. Гекзамон получил наконец вожделенную игрушку. Но без своего сокровища он жил десятки лет, и Бог весть сколько времени прошло внутри Пути…

Для президента еще не успели изготовить новое тело. Корженовский стоял посреди квартиры Фаррена Сайлиома в шпиле самого высокого из небоскребов, которые свисали с «драпировки» Третьего Зала, как кристаллы с паутины. Пустое и гулкое пространство апартаментов лучилось белизной недекорированной среды. Президентский образ являл собой проекцию; оригинал находился в изолированной секции городской памяти Пуха Чертополоха.

— Добрый день, господин Инженер.

Корженовский поклонился изображению.

— Дело сделано, господин президент.

— Мне докладывали, да я и сам видел. Отличная работа, если верить вашим коллегам.

— Благодарю вас.

— Не могли бы вы объяснить, почему Путь свободен на таком протяжении?

Корженовский отрицательно покачал головой.

— Не могу, господин президент.

«Приходится лгать».

— Быть может, ярты прячутся в засаде?

— Мне неведомы планы яртов, господин президент.

— Полагаю, у вас все-таки есть догадки, как и у меня. Недавно ко мне в городскую память наведывались посетители. Трое.