«Вы правы», — с легким поклоном ответил Обер, с любопытством вглядываясь в плохо освещенные колеблющимся пламенем свечей черты девушки, — «но это идейное течение не нашло своего продолжения. Оно было политически изолировано и подавлено, не имея далее влияния на ход исторического процесса. А вот идеология бережливости и предприимчивости превратилась в стойкую духовно-нравственную традицию».

«Позвольте!» — воскликнула девушка несколько повышенным тоном. — «А как же прошлые и нынешние уравнительные движения? Скажем, современные группы, называющие себя сторонниками социальной республики?»

Обер покачал головой:

«Я не склонен отрицать определенную духовную преемственность сторонников социальной республики с некоторыми крайними религиозными течениями эпохи обновленчества. Однако, мне представляется, что главные истоки современных уравнительных движений коренятся в социальных и экономических условиях современной жизни…»

«Инесейль!» — строгим голосом прервал этот диспут профессор. — «Вечно ты всюду приплетаешь свои радикальные идеи!»

Обер улыбнулся:

«Право, профессор, это очень увлекательно. Я бы с удовольствием продолжил этот спор в более удобное время, если Инесейль, конечно, не возражает».

«Так как нам быть с вашей статьей, молодой человек?» — Профессор пытливо заглянул Оберу в глаза. — «Мне ничего не стоит дать вам рекомендацию для опубликования ее в наших „Анналах…“ Но реакция на нее может быть весьма резкой».

«Неужели тот, кто избрал поприще науки, должен бояться мнений?» — беспечно бросил Обер. — «Конечно, я хочу напечатать эту статью!» — И он пристально посмотрел на Инесейль…

Легкое платье из светло-серого шелка, украшенное небольшими кружевными оборками чуть более темного цвета, удачно подчеркивало стройную фигурку молодой девушки. Студенты, столпившиеся возле большой аудитории Королевского университета Лариолы, провожали ее восхищенными взглядами. Старшекурсники, знавшие дочь профессора Маррота, не верили своим глазам. Инесейль и раньше предпочитала серые и коричневые цвета. Но прежде и цвета эти, и покрой ее платьев напоминали больше сутану монашки, чем костюм молодой красивой женщины. Теперь же не только в платье, но и в ее походке, и во взгляде произошла разительная перемена. Неизвестно, по какой причине раньше Инесейль упорно старалась заслужить репутацию «синего чулка». И точно также загадкой оставалось ее внезапное преображение.

Лишь самые наблюдательные, заметив, каким приветствием обменялись между собой Инесейль Маррот и Обер Грайс, обратили внимание и на их взгляды. А обратив, задумались…