Но они были так увлечены, что не заметили старуху Ложкину, которая все услышала и примчалась домой в заметном озлоблении.

– Николай, – заявила она, – все твои вчерашние несчастья были подстроены.

– И без тебя знаю, – сказал Ложкин. – Кто, кроме моих врагов, мог так умело козу на проезжую часть выпустить? Я вот сейчас сижу и думаю: кто? Может, наш бывший старший бухгалтер?

– Нет, не старший бухгалтер, – возразила Ложкина. – А твои дорогие соседи Удаловы.

– Ну чего ты мелешь? Они даже козы не имеют. Не говоря об отсутствии на месте события.

– Нет, не все Удаловы, хотя не исключаю, что все, а Максимка. Хулиган малолетний. Он во сне подсмотрел и повлиял. Понимаешь?

– Нет, – признался Ложкин, – не понимаю. Этого никто в здравом рассудке не поймет.

– Так слушай, я сама только сейчас узнала. Удалов с Грубиным обсуждали. Грубин говорит, что научное событие, а Удалов грозится – выпорю.

– Ему лучше знать. Продолжай.

– Значит, Максимка во сне подсмотрел, как тебя с милицией и позором домой приведут. Заранее.

– Заранее? И не предупредил? Ну, соседи.

И вечером, дождавшись, когда семья Удаловых собралась вместе, Ложкин, накопивший за день солидный запас гнева, ворвался к ним с официальным заявлением.

– Я все знаю! – вскричал он. – Чему сына учишь?

Удалов сразу почуял неладное, вскочил из-за стола и стал приглашать Ложкина к чаю, но тот был неумолим. Чего он хотел, не сразу стало понятно, но, когда Удалов наконец разобрался в сбивчивых речах соседа, он внутренне содрогнулся.

– Нет! – воскликнул он. – Никогда. Не позволю ребенка калечить!

– Тогда я к общественности обращусь, – сказал Ложкин. – Общественность тебе покажет, как ребенка использовать в целях опорочивания честных пенсионеров.

– Послушай, Ложкин. – Удалов пытался вытолкнуть соседа грудью в коридор. – Максимка еще ребенок. Разве можно? А вдруг ему это психическую травму нанесет?

– Не нанесет.

– Вы о чем там? – спросила Ксения.

– Сейчас скажу ей, – прошептал Ложкин. – Тогда не выкрутишься. Соглашайся!