Больше всего досталось спине. Там был самый толстый слой эпидермиса. При взаимодействии с иглой или острым предметом, кожа становилась еще плотнее. В местах соприкосновения увеличивался приток моний, и участок становился более белым. Появлялись признаки ороговения. Так организм защищал себя от ран и порезов. Но защитить кожу от лазерного ножа монии были не в состоянии. Каро лежал на операционном столе. Он медленно поворачивал голову в одну сторону и глазами искал среди лиц ученых в защитных костюмах и масках, знакомые глаза Кроберг. Каро поворачивал голову в другую сторону, но не мог найти знакомых лиц. Он не узнавал тех, кто вокруг него и не понимал, что с ним делают, пока его не перевернули на живот. Несмотря на данные отчетов о том, что ни одно снотворное не сможет погрузить его в сон, врачи сделали тщетную попытку. Увидев, что Каро остается бодрствующим, Панов приказал срезать верхний слой длинными полосами вдоль позвоночника, по бокам и на пояснице. Эту же процедуру предстояло повторить на ногах, руках и груди. Панов взглянул на Каро, и на его лице засияла улыбка. Шрамы выглядели очень хорошо, участки кожи на лице приживались очень быстро. Но Панов намеревался идти дальше. Сначала он решил понаблюдать в каких местах и каким образом у Каро будет образовываться новая кожа и будет ли вообще. После этого он намеревался пересадить ему кожу здорового человека.

Перед тем как с Каро срезали первый участок, Панов проверил его связки. Они действительно были деформированы и пока не могли издавать сколько-нибудь внятных звуков. Панов помнил о том, что несколькими днями ранее обещал подправить их. Однако слышать вой или крик объекта во время процедур ему очень не хотелось. Каро лежал на животе. Отрешенным взглядом он смотрел, как вокруг него суетятся врачи. Они готовили приборы, проверяли инструменты и обрабатывали ему спину. Каро моргнул, и плотная белая ткань закрыла его лицо. Это сделал один из врачей, увидевший взгляд Каро, блуждающий и смотрящий через тебя.

Первая слеза скатилась на блестящий стол, когда кусок кожи начали подцеплять зажимом. Каро дернулся, но зажимы и держатели крепко цеплялись в кожу дополнительными шипами. Это была задумка Панова, чтобы объект не дергался. Каро закрыл глаза, но слезы текли сами по себе. И закрытые веки не могли остановить их обжигающего потока. Они стекали по щекам и носу, вдоль шрамов, обжигая и оставляя белый след на заживающей коже. Он дернулся, ему так не хотелось, но боль разрывала его и он скулил как раненый зверь. Он снова открыл глаза. Ему показалось, что он услышал знакомый женский голос. Зрачки его бегали верх и вниз, пытаясь разглядеть через просвечивающую ткань вошедшую женщину. Но пронизывающая иглами боль вновь пронзила его. Он закрыл глаза. Каро четко услышал голос. Это была не Кроберг. Она брала на анализы участки срезанной кожи и уносила их в соседнюю комнату. Каро хотел впасть в бессознание. Чтобы ему сделали настолько больно, чтобы он отключился на время операции. Он всхлипывал и глотал слезы, молча вымаливая о страшной боли. Операция продлилась три часа. После чего Каро оставили лежать на животе на открытых ранах. Панов не стал закрывать их, ему нужен был чистый эксперимент. Он желал видеть как организм этого «чуда», как он его назвал, справится с такими разрезами.