Жители покрепче и попроворнее забирались на крыши. Они видели, как со стороны изгороди к центру идут люди с огнеметами. Люди-тараканы, в защитных масках, снуют между домами, преследуют жителей. Отовсюду раздаются крики и воплю страха.

Внезапно на одного из огнеметчиков навалился Черный. Он спрыгнул с крыши дома, на который боец направил ствол оружия. Следом за ним повылезали мальчишки-подростки. Они вцепились в бойца и стаскивали с него ранец и маску. Но силы были не равны. С главной улицы на выручку подоспели другие наци. Она раскидывали пацанов в стороны и жестоко избивали их. Кровь выплескивалась наружу. Черный стоял перед огнеметчиком. Его защитная маска была в руках у подростка.

Боец опешил и попятился назад. Но его схватили другие огнеметчики. Одни из них ударил его по голове. Черный убежать не успел. Его держали двое мужчин. Брыкаясь и пиная их ногами, он нарвался на несколько крепких ударов. После чего всех мальчишек и бывшего бойца сгребли к дому. Четверо огнеметчиков направили стволы с вырывающимся огоньком на ребят и обрушили на них жаркое пламя.

Натиск бойцов наци нарастал. Они сметали с пути любое сопротивление. Многие пытались сражаться. Мужчины и женщины хватали из дома стулья, доски – все, что попадалось под руку и бились с теми кто убивал их. Но были среди бойцов те, против кого ничто не могло спасти.

Черные призраки с желтыми глазами сновали в небольшом количестве там и тут. Они врывались в дома и испепеляли всех кто там был. Они были сами по себе и легко переступали через бойцов наци, оказавшихся на пути. Желтоглазые разрубали тонкими лезвиями их тела, стремительно проносясь от дома к дому. Безумные наци даже не оказывали им сопротивления, слишком внезапны были нападениях их мрачных союзников.

По щеке Тани стекали слезы. Ей было ужасно холодно и страшно. Ручками она колотила в дверь. С ее дрожащих синих губ слетали обрывки слов о помощи. Но ее никто не хотел слышать. Как и ее соседей по улице, которых запирали в домах и мешали вылезти через оконные проемы. В них выстреливали потоком пламени. Их оглушали и собирали в одном месте в кучу и сжигали как зараженный скот. В воздухе пахло горелым мясом, тканью и палеными волосами. Деревня пылала. Наци продвигались вглубь со всех сторон, не давая шанса никому. Откуда-то справа раздался пронзительный детский плачь. Таня повернула в сторону знакомого ревущего голоса. С ужасом она произнесла имя: «Миша-рева». Его лицо вдруг ясно всплыло перед ней и от этого ней. Они редко звала его ревой, только в моменты, когда Миша, не зная меры, проливал слезы по пустякам. Его голос резал слух, и рвал картины памяти, всплывавшие в сердцах. И вскоре он смолк навсегда, утонув в беспощадном вареве огня. Таня зажмурила глаза и прикрыла руками лицо. Она не хотела слышать как вновь раздается детский крик. Ей было страшно от того, что ее любимый оранжевый цвет вдруг обозлился и пожирает дома вокруг. Крики людей, одурманенные болью и ужасом голодного огня, пожирающего их, сливались в отвратительный гимн смерти.