– Дай, посмотрю!

– Потом. Кровотечение я остановила. Ребятами займись. Я туда.

Маррен бросила взгляд на мою ногу, сделала знак: «минуту». Наклонилась над панторанцем.

– Холодный, – мрачно констатировала она. – Сядь, сейчас тебе обработаю.

– Чем нас?

– Верп. От него броня не спасает.

Вот что это было такое! Сверхскоростное метательное оружие насекомоподобной расы верпинов, стреляющее мелкой картечью. Поражающий конус верпа довольно широк, из-за сложной формы картечины летят хаотично, облако меняет форму. Увернуться от такого «плевка» чрезвычайно сложно, даже обладая чувством Силы. Где же он, гад, достал эту штуку? Она ведь редкая и стоит огромных денег. Я старался не смотреть на тело бывшего приятеля и наполовину придавленную панелями белую фигуру погибшего панторанца. Вот так, были люди, и нет их.

Маррен, меж тем, достала инструменты, инъектор, распорола скальпелем штанину.

– Зачем?? – вскричал я.

– Сиди, тут вся изнанка кровью пропитана, – рыжая докторша быстрыми движениями делала один укол за другим.

– Ты не перебарщиваешь? – спросил я.

– Больной, хватит вмешиваться в лечебный процесс, – уже сердито огрызнулась Беренко. – Сейчас шок пройдёт, на стенку от боли полезешь.

А маленькое существо тем временем начинало подавать признаки жизни, заворочалось. Маррен переключила что-то на инъекторе, ткнула им в чужака, щёлкнула спусковой кнопкой. Существо вытаращило круглые рыбьи глаза и снова потеряло сознание. Отложив инъектор, она взяла левой рукой сканер, поднесла к ране. Прибор, попискивая и позвякивая, принялся сообщать ей что-то на экране, которого я не видел. Правая рука докторши стремительно двигалась над повреждённым участком. Трубка отсоса, какие-то небольшие ярко-жёлтые предметы, снова трубка… Отложив сканер, Маррен принялась помогать себе второй рукой.

– В общем, кость цела, крупные артерии тоже, остальные сосуды я пока пережала, ваш дройд всё залатает, – сказала она. И распорядилась: – Увозите.

Что это? Репульсорная платформа? Судя по высоким бортам, медицинская.

– Осока! Маррен, посмотри, что с ней, она такая безответственная… – я, вроде бы, говорил в полный голос, но почему-то едва себя слышал.

– Разумеется! Сразу же, как догоню.

Дальше я видел только грязный потолок коридоров станции, пыльные в потёках желтоватой жидкости светильники, ободранные проёмы переборок, полутёмный тронутый ржавчиной склеп грузового турболифта, тряский и грохочущий, как шахтная вагонетка, и снова коридоры. Каким путём меня везут, я понять не мог, потому что не привык путешествовать вот так, навзничь. Наконец, после очередной переборки потолок оказался где-то далеко вверху, почти невидимый в полумраке, а затем надо мной навис знакомый и родной металлический корпус, покрытый свинцово-серым чуть поблёскивающим электрохромным покрытием. Платформа наклонилась в сторону ног, так как репульсоры не смогли полностью скомпенсировать покатость пандуса.