— Торби.

— Да, пап. Сейчас, до главы дочитаю.

— После дочитаешь. Я хочу с тобой поговорить.

— Да, милорд. Слушаю, хозяин. Я готов, босс.

— И говори повежливей.

— Извини, папа. Что ты хотел сказать?

— Сынок, что ты будешь делать, когда я умру?

Торби был потрясен:

— Ты плохо себя чувствуешь, папа?

— Нет. Надеюсь, я проживу еще долго. С другой стороны, я могу не проснуться завтра. В моем возрасте нельзя загадывать далеко. Если я умру, что ты будешь делать? Сохранишь за собой мое место на Площади? — Торби не ответил, и Бэзлим продолжал: — Ты не сможешь, и мы оба это знаем. Ты уже такой большой, что не можешь убедительно лгать. Тебе не подают, как подавали, когда ты был маленьким.

Торби медленно произнес:

— Я не хочу быть тебе обузой, папа.

— Разве я жаловался?

— Нет. — Торби колебался. — Я думал об этом… немного. Пап, ты мог бы послать меня работать на какую-нибудь фабрику.

Старик сердито отмахнулся:

— Это не ответ. Нет, сынок, я хочу тебя отослать.

— Папа! Ты обещал, что не отошлешь.

— Я ничего не обещал.

— Но я не хочу быть свободным, папа. Если ты меня освободишь, я все равно от тебя не уйду.

— Да я не об этом.