Под ними сияли гирлянды лампочек, стремительно уменьшаясь до размеров мелкого бисера, – то был Лондон. «Это Лондон», – все время напоминал себе Артур. «Это не флуоресцентная трава полей захолустного Криккита – Криккит затерялся где-то среди этих блеклых веснушек, что испещрили небо у них над головой, – это Лондон». И гирлянды лампочек качались и вертелись, то вертелись, то раскачивались.

– Попробуй сделать пике, – обратился Артур к Фенчерч.

– Что?

Ее голос слышался очень четко, но словно бы издалека, с того края широченной пустоты. Она говорила с взволнованным придыханием и недоверчивым удивлением. И все это соединялось в ее голосе: ясном, тихом, далеком, недоверчивом, удивленном, взволнованном.

– Мы летим… – сказала Фенчерч.

– Это пустяки, – отозвался Артур, – не думай об этом. Попробуй сделать пике.

– Пике…

Она ухватилась за руку Артура, но через секунду вдруг обрела вес и стала остолбенело падать, отчаянно цепляясь за пустоту.

Физика покосилась на Артура, и, объятый ужасом, он тоже камнем полетел вниз. Голова у него закружилась, его тошнило, все тело кричало – только голос от ужаса умолк.

Они падали, потому что это был Лондон, а в Лондоне такие штуки не проходят.

Артур не мог подхватить Фенчерч, потому что это был Лондон, и совсем неподалеку, строго говоря, в семистах пятидесяти шести милях отсюда, в городе Пизе Галилей экспериментально доказал, что два падающих тела стремятся вниз с совершенно одинаковым ускорением, независимо от их относительного веса.

Они падали.

Во время этого головокружительного, тошнотворного падения Артур понял, что если он собирается парить в небе и при этом твердо верить в компетентность итальянцев в области физики (а те даже обычную башню не могут построить так, чтобы та не клонилась набок), то им с Фенчерч грозит смертельная опасность. А потому сразу же стал падать быстрее девушки.

Артур на лету поймал Фенчерч и крепко схватил ее за плечи.

Получилось.

Прекрасно. Теперь они падали вместе, и все это было очень мило и романтично, но не решало основную проблему, которая заключалась в том, что они падали и земля не ждала, пока Артур покажет еще какой-нибудь фокус, а надвигалась на них со скоростью курьерского поезда.

Артур не мог подняться вместе с Фенчерч, и ему было нечем удержать ее. Он думал только о том, что они, очевидно, разобьются насмерть, и если он хочет, чтобы произошло что-нибудь менее очевидное, то должен сделать что-то уж совсем не очевидное. И тут он почувствовал себя как рыба в воде.

Он выпустил из рук плечи Фенчерч, оттолкнул ее, и, когда она повернула к нему застывшее от ужаса лицо с раскрытым от изумления ртом, мизинцем поддел ее мизинец, потянул ее вверх, и сам, поднимаясь, неуклюже перевернулся в воздухе.