Мы купили дом в Мэрион и не смогли его продать и уехать. Выплаты по закладным подскочили до небес, количество рабочих мест уменьшилось, так что с точки зрения недвижимости все застыло. Мы там застряли. Это оказалась экономическая черная дыра, и выбраться оттуда мы не могли. Вот почему я начала писать: потому что не могла найти работу. У нас как раз родился второй ребенок, и глупо было нанимать няньку к четырехлетнему и годовалому ребенку, чтобы получать минимальную заработную плату. Затрат оказалось бы больше, чем доходов, так что мне необходимо было сидеть дома, быть домохозяйкой и прозябать в бедности. Спустя какое-то время это стало очень неприятно.

Так что я начала писать от отчаяния. Лиллиан Стюарт Карл, которую я часто упоминаю в моих биографиях, начала писать снова (мы писали вместе, когда учились в старших классах школы). Она начала с любительских журналов, а затем продала несколько рассказов в профессиональные издания и начала работать над романом. Моя жизнь в тот период стала очень унылой. Я общалась преимущественно с родителями детей, которые были ровесниками моих детей и жили в нашем квартале на Спенсер-стрит, что весьма сузило мои горизонты. Однако я по-прежнему переписывалась с Лиллиан, которая жила в Далласе. Мне пришло в голову, что если она это может, то могу и я: в конце концов, мы же занимались этим вместе.

Так что я начала писать повесть и отправила ее Лиллиан на отзыв, а она переслала ее Патрисии Рид в Миннеаполис. Та прислала мне чудесное письмо на четырнадцати страницах с комментариями по поводу моей повести: она включена в этот томик. Это повесть, где действуют Чалмис и Эниас («Плетельщица снов»). Боюсь, что она осталась в первоначальном виде. Но это — небольшой кусочек моей истории.

«Плетельщица снов» была первой моей взрослой попыткой создать литературное произведение — до этого я писала только в школе и университете. Мое творчество прямо связано с невозможностью уехать из Мэрион, отсутствием денег и работы и желанием заняться чем-то, для чего не понадобится нанимать няньку.

Эту повесть мне возвращали несколько раз, с очень милыми отказами. Это стало для меня достаточным поощрением. Затем я взялась за роман. Это получилось лучше. По-моему, роман — это естественный для меня масштаб.

В течение этих лет я писала в самых разных местах. Сначала я работала тогда, когда дети спали днем. Потом они, конечно, выросли и спать днем перестали. В тот момент я писала первые варианты от руки, еще не приобретя текстовый процессор. Первые полтора романа были затем напечатаны на той видавшей виды пишущей машинке, на которой я печатала свои студенческие работы. Вообще-то «Осколки чести» были начаты в общей тетради на спирали, но вскоре я перешла на тетради со сменными блоками. Писала я карандашом. Так я могла носить свою работу куда угодно. Я брала ее в публичную библиотеку нашего городка, потому что только там мне удавалось поработать в тишине. Я сдавалась и нанимала няньку или уходила из дому в те часы, когда мой муж был дома, урывая себе рабочие часы в библиотеке.