Эока испуганно оглянулась. Сержант поднялся на ноги и подошел к кастисианке. Мягко развернув ее за плечи, он подтолкнул ее к сеновалу.

– Ты спешишь. За этими стенами может быть опасно.

Сержант направился к лежавшему на боку Бернини и несильным рывком развязал хитрый пастушеский узел на его ногах. Беглый каторжник со стоном их выпрямил.

– Подай стражу бурдюк, – приказал Корин Эоке, с интересом рассматривовшей пленника.

Кастисианка принесла кожаный мешок, который был наполовину пуст, и протянула его Корину.

Умывшись, сержант приподнял Бернини за шиворот так, чтобы он сел. Эока не сводила с пленника глаз. Наверное, ее озадачили богатые одежды мнимого должника храма.

Корин ослабил петлю на шее Бернини и стянул с его головы грязный старый мешок. Лицо беглого каторжника была запорошено пылью и мукой. Бернини осторожно приоткрыл глаза.

– Пей, – сказал ему Корин, выдернув кляп и засовывая в рот бурдючный сосок. – Эока выполни приказ высокородного. Он пожелал, чтобы его разбудили, когда Сонк поставит свою лестницу на край степи. Сделай.

– Так, страж храма.

Эока полезла на самый верх сеновала, где спал Эдди.

«Действительно сено здесь шуршит по-другому или мне только кажется, – подумал Корин. – Надо будет спросить у нашего Умника, если вернемся. Наверное, он должен знать».

Сержант отнял бурдюк от губ Бернини и затянул ремешок.

– Высокордный, – донесся сверху шепот кастисианки. – Свэбо приказал – мы исполняем. Сонк поставил свою лестницу на край степи и уже поднимается по ней.

Вдруг Эока засмеялась. Наверху началась возня, потом все стихло.

– Эока, – крикнул Корин, снова затыкая кляпом рот Бернини. – Спускайся вниз. Страж храма должен идти на базар.

Сено зашуршало и Эока, смеясь, скатилась к ногам сержанта. Следом за ней спрыгнул и Эдди.

– Наверху высокородный не разглядел, что ты чумаза словно простолюдинка, – возмущенно воскликнул Эдди, глядя на Эоку. – Ей нужна вода, страж храма. Где бурдюк? – Он огляделся. – Кто знает, где бурдюк? О! Нашел, нашел… Сейчас…

Эдди ловко подцепил бурдюк за ремешок, подбросил его и, поймав двумя руками, встряхнул.

– Воды хватит, чтобы сделать тебя чистой. Снимай платье.

– Не гневайся на Эоку, высокородный. Нельзя этого делать.