…Брат Ник — высокий, худощавый, широкоскулый, длинноволосый, с довольно жалкими усиками, похожий на не слишком преуспевающего рок-музыканта из провинциальной команды. Потасканные джинсы, чересчур широкая, обвисшая куртка, словно с чужого плеча. Темное лицо, какие-то воспаленные глаза. Ник старается изобразить радость, продемонстрировать отличное настроение, а глаза не в силах участвовать в этой игре, глаза — поистине зеркало, отражающее состояние души. А состояние это совсем не радужное, и чувствуется, что он смущен, что он не в своей тарелке…

…Невысокая сероглазая женщина с короткими светлыми волосами, — а раньше они струились по плечам. И не серая куртка на ней, как тогда, а темный жакет с аппликацией, и под ним виден черный топ, и джинсы другие, цвета летнего неба… Знакомая женщина. Знакомая — не более… Похожа на ту, из прошлого, но не та.

И сразу же к Батлеру пришло спокойствие. Остановившаяся перед ним женщина имела мало общего с той, настоящей, Джейн, которая ждала его в одном из миров Марсианского Сфинкса.

Он обнялся с Ником, пожал руку Джейн, — но так и не встретился с ней взглядом. Представил Доусона, «компаньона по бизнесу», который поднялся из шезлонга, оставив там вместо себя раскрытый атлас.

Прошли в дом, и Алекс вручил гостям по бутылке колы — промочить горло с дороги. Ничего другого в холодильнике не было, а кухонной возни он не признавал. Поэтому обедать отправились в ресторан. Потом Джейн решила накупить продуктов для домашнего ужина, и Доусон вызвался ее сопровождать в походе по магазину. Алекс высадил их возле супермаркета и остался наедине с братом. Заглушив мотор, он повернулся к заднему сиденью:

— Ну, давай, выкладывай.

Ник изобразил было непонимание, но Алекс не дал ему возможности разыгрывать ненужный спектакль.

— Только не прикидывайся, Ник, — резко сказал он. — Черта с два я бы тебя увидел, если бы не стал денежным мешком. И черта с два ты решил бы попросить у меня денег, если бы, опять же, я не стал денежным мешком.

— С чего ты взял, что я собираюсь просить у тебя денег? — вновь попытался начать спектакль Ник, однако Алекс и на этот раз дал ему понять о своем полнейшем нежелании заниматься драматургией.

— Потому что ты на мели, — сказал он. — У тебя на физиономии все написано.

Ник собрался было что-то ответить, но промолчал и, коротко вздохнув, отвернулся к окну.

— Я дам тебе денег, — продолжал Алекс. — Столько, сколько душе твоей будет угодно. В разумных пределах, конечно, — тут же уточнил он. — И не взаймы, а насовсем. В общем-то, мне их просто некуда тратить. К роскоши я не привык, и в тридцать восемь поздновато приобретать новые привычки. Так что не беспокойся.