«Для них это и есть прыжок или взлет», — привычно подумал Сергей.

Это была его семнадцатая поездка. Он уже провез по этой дороге почти сорок человек — по одному, и по двое, и по трое. И четверых тоже доводилось возить. Он никогда не интересовался, кто они, и почему выбрали этот путь. Они платили ему деньги — очень и очень хорошие деньги, — а он доставлял их туда, куда они возжелали попасть. Вот и всё.

Это был их выбор, это было их личное дело.

И где и как клиенты взяли такие деньги, он тоже не интересовался.

Сергей посмотрел на часы и вновь перевел взгляд на дорогу. Вот-вот должна была показаться просека. На выезде из Твери чуть ли не полчаса пришлось проторчать в «пробке» из-за утреннего ДТП — лихач-мотоциклист вклеился в бок древней «Волги», движение перекрыли и пускали транспорт в объезд. Но потом Сергей наверстал отставание — «рэмблер» был автомобилем серьезным, и на шоссе не всякому позволял себя обойти. В особенной спешке, правда, не было необходимости — никто с секундомером не следил, не подгонял, и конечный пункт работал круглосуточно и без перерыва на обед… Но Сергей любил пунктуальность, видимо, переняв это качество от отца. И с удовлетворением отметил, что впереди посветлело именно тогда, когда и должно было посветлеть. Это значило, что «лягуха» допрыгала до просеки.

Минуту спустя машина свернула налево и, хрустя валежником, покатила по собственным давним следам. Ухабов здесь хватало с лихвой, и Пузырь наконец проснулся и начал с таким усердием массировать толстую короткую шею, словно намеревался ее сломать. Солнце не жалело света для молодой поросли, то тут, то там торчали из травы пятнистые мухоморы, и трепетал крылышками над просекой одинокий жаворонок.

Сергей осторожно въехал прямо в еловый подол — там он с помощью лопаты обустроил этакий заглубленный пятачок для стоянки — и заглушил мотор. Теперь с просеки зеленого жука не было видно, и вряд ли кто-то мог бы случайно на него наткнуться. Ближайшая деревня находилась в добром десятке километров отсюда, и праздношатающейся особе в голову бы не пришло переться в глубь просеки. Да и не было там праздношатающихся особ — пять-шесть домов со стариками да старухами…

— Можете выйти, землянику пособирать, — сказал Сергей. — А я отлучусь на пятнадцать минут.

Не дожидаясь реакции клиентов, он вышел из машины. Раздвинул облепленные паутиной еловые лапы, выбрался на солнце и направился через просеку к своему заветному месту, сбивая поднятой засохшей веткой шляпки мухоморов.

Сзади приглушенно захлопали дверцы.

Заветное место находилось по другую сторону баррикады из сухой древесной мелочи, попавшей когда-то под нож бульдозера. Придерживаясь руками за ветки, Сергей перебрался через завал и поднялся на поросший редкими соснами-коротышками пригорок, облюбованный еще в первую поездку сюда с Володей. На противоположном склоне росла причудливо изогнутая сосна-йог с настолько удобно раздвоенными в метре от земли ветвями, что там можно было полулежать, опираясь затылком на теплый шершавый ствол, и смотреть вверх, в голубое небесное оконце. Проводить здесь четверть часа стало для Сергея традицией. Именно сюда Володя, шутки ради, когда-то забросил единственную фляжку с водой. Володя был большим приколистом, еще со школы, и одноклассники, включая Сергея, не раз то ухохатывались от его приколов, то злились на него. Фляжка на длинном ремешке повисла на этой самой сосне, описав параболу над пригорком, и Володя, сам того не ведая, указал Сергею заветное место. Потому что за фляжкой через завал полез не Володя, а именно Сергей.