Карин похоронили публично, хотя и гораздо менее пышно, чем при более спокойных обстоятельствах. Уже во второй раз за этот год Грегору пришлось подносить огонь к прощальному костру. Форкосиган попросил Корделию помочь мальчику держать факел (надо сказать, что ей самой эта честь представлялась совершенно излишней — после того, что она сделала с дворцом). Грегор крепко цеплялся за ее руку.

— А меня они тоже убьют? — шепотом спросил он. В вопросе звучал не страх, а только мрачное любопытство. Отец, дед, мать — этот ребенок потерял за один год всех. Неудивительно, что он чувствовал себя под угрозой, хоть и не слишком хорошо понимал, что такое смерть.

— Нет, — твердо ответила она, сжимая его плечико. — Я им не позволю.

Да простит ее Господь — это пустое уверение почему-то успокоило его.

«Я буду заботиться о твоем мальчике, Карин», — пообещала Корделия, когда пламя взметнулось вверх. Эта клятва была гораздо более ценной, чем любые прощальные дары, брошенные в костер, потому что неразрывно привязала ее к этой жестокой планете. Жар от огня почему-то немного умерил неотступную головную боль.

Душа Корделии походила на измученную улитку, спрятавшуюся в раковину оцепенения. Весь остаток церемонии она двигалась, как автомат, лишь изредка подмечая, насколько бессмысленно все происходящее. Барраярские форы кланялись ей в этот день особенно низко.

«Наверное, решили, что лучше не дразнить такую опасную психованную бабу…» Но тут до нее внезапно дошло, что эта преувеличенная любезность говорит об искреннем уважении!

От такого открытия Корделия рассвирепела. Вся отвага и выносливость Карин не принесли ей славы, кровавые роды леди Форпатрил были приняты как должное, но стоит только отрубить башку какому-то идиоту — и ты становишься знаменитостью! О Господи!

По возвращении домой Форкосигану пришлось чуть ли не целый час успокаивать ее — с Корделией случилась форменная истерика. Но он стойко выдержал все.

— Ты собираешься как-то этим воспользоваться? — спросила она, затихнув от усталости. — Этим моим… новым статусом?

— Я готов воспользоваться чем угодно, — негромко ответил он, — лишь бы это помогло мне через пятнадцать лет посадить Грегора на трон ответственным и компетентным правителем. Я буду пользоваться тобой, собой — всем, чем понадобится. Было бы невыносимо заплатить так дорого и потерпеть неудачу.

Корделия вздохнула и вложила пальцы в его руку.

— В случае катастрофы можешь пожертвовать и тем, что от меня осталось. Так принято на Бете. Копейка к копейке…

Эйрел беспомощно улыбнулся. Стоя лицом к лицу, они на секунду прижались лбами, словно поддерживая друг друга.