Каллен восхищенно матернулся ей вслед:

  — Сиськи и жопа пресвятой девы, какая краля!

  После чего пристально уставился на меня.

  Я задумчиво повспоминал наших испанцев с итальянцами, которые тоже любили поминать через слово разные части тела своей Девы... Привлекательные части, скажем прямо.

  Посмотрел на стража в ответ и сказал:

  — Сиськи и жопа у святой девы наверняка были что надо, раз их до сих пор помнят.

  Каллен покраснел и поперхнулся.

  — И девица тоже ничего, — добавил я.

  — Эм... — Каллен справился с собой: — Я хотел спросить про долю героя...

  — А что это за доля?

  — Она присуждается герою за подвиг, — он прямо посмотрел на меня, наконец-то собрав мысли в кучу. Это что, наезд?

  — Ну и забирай себе, — я безразлично пожал плечами: — Кто оборотня-то завалил, ты или я?

  Он согласно покивал, поднялся и двинул в палатку. Пришлось подниматься и мне — не поймут-с, если отсутствовать буду.

  В палатке уже был накрыт стол на всех высоких персон — нас, кстати, набиралось четверо. Я, Каллен, Филомена и Женевьева. Впрочем, Филомена, что-то бормоча, испарилась, как только я, пригнувшись, зашел внутрь.

  — Сейчас пост, — пояснил страж в ответ на мой вопросительный взгляд: — Ей не положено вкушать после заката, как духовному лицу.

  Я пожал плечами, подумав, что ей похудеть не помешает, и сел на лавку.

  Еда как еда — мясо, каша, мясо с кашей, всякая зелень... Ну и кувшины с пивом. Пиво дрянное и безалкогольное, но травяные чаи здесь не в чести, только как лекарство. Приходится пить пиво.

  А где Женя? То есть Женевьева?

  — Время для доли героя! — прощебетала она, оказавшись внезапно позади, у входа в палатку.