Что-то намечалось. Пикантными вопросами теперь задался и сам Гартвиг. Подняв с изумрудного стола кубок, оттёсанный зарубками по верхней каёмке, он испил содержимое. Девятидневный настой лагри, вымоченный под листами перепрелого длоота. Его пробрало. Выдержали на славу.

Достигая средних, для рядового Кайгарльца, семидесяти пяти дюймов роста, он не выделялся среди подчинённых ни физическими данными, ни особенным чутьём, ни иными явными навыками. Своё Гартвиг заслужил беспрекословной верностью и честностью, переходящими порой в неприкрытый фанатизм, а уж о непреклонности двадцать второго ловчего Свистящей башни уже несколько лет по всему городу барражировали активные слухи. Чем больше он коптил своим потом небеса, тем больше субординация ему претила. Законы размылись, а мораль устарела. Гартвиг и тут был сам по себе. Говорили, что избрав цель он не сворачивает прочь пока не достигнет её, готовый идти по костям преградивших путь. Это, вопреки общему закону всех слухов, было правдой. Под тёмным вымятым плащом из пещерного литаса, испещрённого листьями, повязанными о бесчисленные застёжки, скрывалось тело бойкого в сражении, любезного с друзьями, но полно испившего горечь жизни существа, предпочитавшего замкнутость уединения шумным посиделкам. Несколько глубоких, уродующих отметин на левой щеке, заходящих к приплюснутому уху, укрывал почти выцветший убрус, намотанный рваными тряпицами синего цвета. Необходимость, но всуе носил он его не от подсознательного отчуждения или стеснения перед собратьями. В большинстве своём суровые и немногословные жители города, над которым никогда не всходит солнечный свет, вообще предпочитали как можно обильнее укутываться в постоянно совершенствующиеся для того одеяния.

Практичность в одежде ценилась превыше остального. Во всём прочем, от вольного народа, жители Кайгарла отличались лишь кожным пигментом, имевшим выраженную белёсую блёклость у лимфатических узлов. Непосвящённому со стороны могло показаться, будто их тела испещрены одинаковыми татуировками. Впрочем, едва ли чужакам удавалось увидеть большее, чем только отсвет ярких зрачков "небожителей". Жизненный цикл Кайгарльцев протекал наиболее активно в то короткое ночное время, когда лучи изжигающей кожу звезды скрывались за хребтами неспокойного Раппара. В этом таилась чудовищная несправедливость, калечившая отрытые сердца народа-созидателя, но она же давала им и огромную силу, подпитывая гнетущее желание занять лучшее место под животворящим небом не за счёт подковёрного вероломства, военной экспансии или политического давления, а знаниями и упорным трудом, призванным этим знаниям проложить путь в мир. Этот изначальный, как считалось, самый верный посыл предков, был закреплён в девизе Хинкгритиф Смелой, что вот уже пятьдесят семь Эшту после голодного мора от неурожая хифлига украшал башню Мудрецов.