– Не за моей спиной?! – гнев справедлив, иных виновников не называла я. – У них сестра! – сжимает кулаки и цепь, запутанная в них, трещит. – Пожар в моих глазах горит, ты видишь?!

– Дослушай. – вижу. Могучей крови сила. – Песнь тебе правду возвестит о нас и скажет почему ты здесь. Она тебя освободит и путь укажет ко спасенью.

– Спасенью подлецов? – готов предать он всё забвенью. – Веленьем звёзд, направь меня во след Нугхири, как гончих по следам пускают. Скажи владыкам, что без сестры не сложатся узоры дымчатого клисса. – просит. – Свободен стану – ей придёт свобода. Обманом на обман бесчестным! – с сестрой разлуки не выносит. – Что нам их мир? Зачем спасать и возрождать то, что давно мертво? Мудрейшему отцу, коль жив он, не нужно планам мерзким потакать, не нужно знать.

– То не тебе решать. – устало у узоров я справляюсь. – В конце ответ на всё. – пред ним ручаюсь. – До той поры отринь гнёт бесполезных помыслов о мести.

Колеблется, но тёплые воспоминания сложив, склоняет предо мной главу из уваженья к чести:

– Тогда скорей, продолжи свой рассказ, всезнающая Эйр, воспой. – встаёт он после, стискивая цепи, а лица из толпы искажены непонимания испугом. Не слаб, но грозен вид его. – Надеюсь подлинное знание, о коем постоянно ты твердишь, подарит мне и миру нашему, будь проклятый он десять раз, завещанный покой. Но если прахом изойдёт родник и песнь не даст ответа, то знай, – охрану тронул его перст на расстоянии. – к сестре пути не оградят мне скорые в расправах миражи. Коль плохо обернётся для меня – пусть вместе с ними я в бою и сгину, но иначе, без надежды, планеты этой – машет к небу. – не покину.

Лучи проникли в свод – мозаикой пылают витражи. Сияния алмазного песка так много, что очи застилает вместо света мрак, пятнающий ума творения седой золой.

– Идём же, милый Жар. – тишайшим голоском зову, распахивая сновидения врата. – Идём со мной…

***

Топь немного их задержала. Тропы, освещаемые нависшей луной, стоптались десятками ног, верных Свистящей башне, чьи хозяева недавно патрулировали границу, но из-за накренившихся грязевых полипов, образовавшихся в наиболее быстро густеющих участках болот, приходилось вытягиваться в линию и придерживать брыкавшихся кеюмов, порывавшихся подняться дыбом на особенно узких перешейках.

Ловчие непривычно медленно, почти вальяжно двигались вдоль пузырившихся луж, прикрытых короткой травой, слившейся с окружением в родственной ему какофонии цветов. Светловолосый, сидящий справа, был так худощав, что его с лихвой можно было принять за сбежавшую из-под родительской опеки девчонку. Тёмный, при ножах и копье на тяжёлом древке, сидящий левее побратима, наоборот вышел широкоплечим и вполне соответствовал своему реальному возрасту.