Слишком устал. В этом все дело. Он так давно не отдыхал. Всю жизнь. Ему надо просто хорошенько отдохнуть, вот и все. Тогда сразу станет легче. Слишком много событий случилось за последнее время.

Он перевернулся на спину и упал — руки вдруг отказались повиноваться, обмякли, стали безобразно слабыми. Тело отказывалось ему служить. Старое, уставшее тело. Что-то красное на полу. Липкое, кажущееся горячим. Он не мог найти его источника. Но сейчас и это казалось ему неважным.

Он должен был что-то сделать. Что-то важное. Он должен был сказать что-то Бесс. Но мысли стали путаться, сталкиваться друг с другом. Их вдруг оказалось очень много, но все они были тяжелыми, как свинец, гудящими, непослушными.

— Бесс!

Стальной костыль, засевший в спине, провернули, да так, что даже позвоночник заскрипел. Но он должен был увидеть ее. Увидеть и сказать. Сказать…

Он поискал ее взглядом, но не сразу увидел. Кресло, в котором она сидела, было пусто. Бесс стояла посреди комнаты и ему вдруг показалось, что за эти несколько минут она выросла, стала взрослой. Наверно, из-за того, что нависая над ним, она казалась выше, чем прежде. Но было и что-то в ее лице. Что-то, чего не бывает у детей. Наверно, глаза. Взгляд у нее был чужой, незнакомый. Взгляд взрослого человека. Полный ненависти, пылающий.

В руке у нее был старый револьвер Чандрама. Она держала его легко, прижав к бедру, как какую-нибудь простую детскую игрушку.

«Повзрослела, — подумал Маан с сожалением, глядя на нее, — А я даже не заметил. Так всегда бывает с детьми».

Она могла выстрелить, но почему-то не делала этого. Хотя по тому, что револьвер сидел в ее руке как влитой, даже не дрожа, было видно, что выстрел этот дастся ей без особого труда. Но она не стреляла. И Маан вдруг понял, почему.

Она хотела посмотреть на его мучения. На то, как мучается ставшее беспомощным чудовище, распростертое на полу. Как оно будет стонать, смертельно раненное, чувствуя, как из него вытекает жизнь.

Он попытался улыбнуться, но у него это не получилось — лицо стало непослушным, чужим.

— Бесс… — повторил он. Получилось так тихо, что, должно быть, она и вовсе его не услышала.

Потом боль исчезла. Мир перед глазами стал расплываться, теряя четкость линий и цвет, знакомые много лет предметы начали превращаться в зыбкие пятна. Еще было тяжело дышать — воздух, который он с трудом набирал в грудь, не насыщал, был теплым и сухим.

Темнота уже была рядом, Маан чувствовал ее присутствие. Она готова была упасть на него тяжелым непроницаемым бархатом и скрыть от всего. Она ждала, когда он будет готов к этому. Там он сможет наконец отдохнуть. Сейчас ему как никогда нужен отдых.