— Люська? — удивилась оттеснённая от терминала Елена Сергеевна.

— О, Леночка, это ты, как хорошо! Пропусти, золотко, я опаздываю, опаздываю!

— Людмила Александровна? — вежливо обратилась к пролезшей без очереди Житомирской Аня.

— Житомирская? — свистнул Володин далёкий голос. — Её расспроси обязательно.

— О, Анечка, и ты здесь? — с фальшивым оживлением трещала Людмила Александровна, силой вытягивая из раздавшейся толпы своего носильщика и загоняя его в погрузочное окно терминала. — Мне так жаль… Ты знай, Анечка, я буду голосовать против крайних мер. Я ведь не знала, что это он. Каждый может ошибиться, мы все ошибались в молодости, даже мой Мишенька…

— Я не понимаю, о чём вы, Людмила Александровна, — едва сдерживаясь, притворно удивилась Волкова. Одно только желание испытывала: дать Людмиле Александровне какой-нибудь более существенный повод для сожаления — для начала, к примеру, саму её затолкать в погрузочное окно терминала.

— Спокойно, Анютка, — предостерёг президент.

— А, так ты ничего не знаешь? — спросила Люсенька, не замечая, как на неё смотрит мать осуждённого на казнь. Просто была слишком занята составлением заказа на отгрузку, бормотала, порхая пальчиками по чувствительному экрану терминала: «Это возьму, это тоже, молока немножко и всё. Или нет? Или не всё?»

— А что случилось? — поинтересовалась Елена Сергеевна, подступая ближе.

— Тебе тоже муж ничего не сказал? Ну, ты же понимаешь, золотко, я же не могу, это закрытый циркуляр. Ничего пока не случилось, как раз сегодня… О небо! Я опоздаю на заседание комитета! Всё! Всё! Остальное потом!

Последние слова вспомнившей о служебных обязанностях Люсеньки относились к торговому терминалу и подкреплены были энергичным нажатием большой клавиши «купить». Через раз-и-два-и-три-и-четыре секунды «дурень» Людмилы Александровны резво выпрыгнул из погрузочной ниши. Корзинка его заполнена была всего лишь на треть.

— Всё! Я побежала! — суетливая Людмила Александровна поволокла «дурня» в толпу и на бегу бросила:

— Ты не переживай, Анечка, всё образуется!

— Дурочка, — прокомментировал шёпотом президент.

— Дурочка, конечно, однако… — задумчиво протянула Волкова, забыв, что есть у неё и другие слушатели.

— Ну, не суди её слишком строго Анюта, — рассеянно заметила жена Короткова, поглядывая то на рукописную аккуратную ведомость, то на экран, — Всё-таки мать-одиночка, это накладывает свои… Простоквашу возьму. Ваня просил. Свои накладывает… А вот брынза в прошлый раз была что-то не очень. Отпечатки на манеру поведения. Срам просто, а не брынза. Не буду брать. Умом же особым она и раньше не блистала, но Мишеньку своего…