— Посмотрите, она ничего не понимает! — издевалась Марго, указывая на Ирочку пальцем. Все это видели, все. И Саша тоже видел, но притворялся, что это его не касается. Синие непонятные значки на белой доске. Нужно разобраться к чему они, но как?

— Сворачиваются по итому, йотому, катому, — подсказывали сзади Сашиным голосом, Ира обернулась — огромный зал, все в белых халатах, все незнакомые, все сидят, одна Марго стоит и тычет, тычет пальцем, издевается:

— Смотрите, смотрите, как у неё всё сворачивается!

Глянув на доску, бедная Ирочка ужаснулась — кривоногие синие значки сползались со всей доски к центру, нужно было что-то делать. Отчаявшаяся девушка стала чёркать фломастером, появившимся откуда-то в руке, перед самым носом у рисованных насекомых, но они уворачивались, пищали.

— Она же не умеет писать! — радовалась зловредная Марго. — Хватайте её!

И тут случилось самое страшное — кто-то стал хватать за ноги. Крича, бедная Ирочка полезла на стол, но этот кто-то: большеголовый, рогатый, — тот самый «фавн»! — не отставал, разевал челюсти…

Визжа во весь голос: «Саша, убери его!» — Ирочка попыталась отползти по столу, но вместо столешницы под руками — какие-то доски, под досками листья… «Я же в парке. Это сон?» — пыталась сообразить Ирочка, однако «фавн» и не подумал исчезнуть. Челюстей, правда, не разевал, но лез бодаться лобастой рогатой головой.

— Саша, убери его! — истерически завопила Ира.

— Не нужно пугать себя, девушка, он добрый. И трогать не будет совсем, — сказали сзади. Приятный голос и акцент приятный. Но всё-таки…

— Ну да — не станет, — пробормотала с опаской Ирочка, забираясь на скамейку с ногами и устраиваясь на спинке, как на жёрдочке — подальше от лобастой головы. — Ещё как станет, когда такой рогатый.

— Извините, — виновато проговорил приятный голос, — в парке нет никого, я подумал. В рабочее время сюда приходят редко всегда. Я заглянул — людей нет, проверил. Вы закрываетесь здесь? Прячетесь?

— Я-а-а… — протянула Ирочка, собираясь сказать честно: «здесь сплю», — но как-то так само собой вышло другое, — здесь размышляла.

И она покосилась на собеседника, пытаясь определить его реакцию на это весьма сомнительное заявление. Ничего, кивает. Невысокий, худой, в белых одеждах. Волосы короткие чёрные торчат над залысым лбом. Лицо узкое… «Где-то я его видела! — мелькнуло в голове, и тут же вспомнилось — Тот самый, который бежал по коридору с большущей бумагой. Саша его назвал как-то».

— Кацуми Ватанабе, — отрекомендовался, кланяясь, новый знакомый, мягко отстранил «фавна», лезущего на лавочку; сел; ловко подвернув полы своей бесформенной хламиды, висевшей на нём, как на вешалке; поднял подбородок и только после этого продолжил: