— Поехали, Матвей, — сказал он и удивился тому, каким чужим показался собственный голос.

— Оу-х! — простонал тот, поднимая голову. — Что это было?

— Ерунда, не обращай внимания, — пробормотал Волков и спросил, чтоб скрыть смущение: — Зачем ты с дороги съехал? Говорил же, что останавливаться не будешь.

— Ох, не знаю я, — ответил сатир, открыл дверь, высунул голову наружу. Стало слышно, как отхаркивается, отплёвывается и стонет. Однако когда он выпрямился в кресле и захлопнул дверь, выглядел значительно лучше. Головой ворочал из стороны в сторону и в шее у него хрустело. Приободрился, продолжил, доверительным тоном:

— В первый раз такое. Чуть не гробанулись мы с тобой. Ну да ладно, пронесло на этот раз. Поехали.

Ворча и разбрасывая грязь с колёс, медведь выбрался на дорогу и двинулся сначала медленно, потом, когда перестали бить в днище комки глины, наддал.

«Итак, — подвёл итог своим наблюдениям Волков. — Кое-что выяснить всё же удалось. Общественное согласие налицо, эскапада моя на таком фоне выглядит, надо признать, глупо. Волкодавы, они же белоглазые — наверху, это очевидно. Не самый верх, но туда мы ещё доберёмся. Задача нижнего слоя верхов — защищать гоев от изгоев, но с изгоями при этом они не очень ссорятся. Некоторым изгоям живётся при них неплохо, иные вынуждены собираться в шайки и бежать в горы, но судя по всему без особой нужды их тоже не трогают, разве что устроят иногда облаву, и уж тогда вешают и жгут без разбору, кто под руку попадётся. Попустительство с покровительством пополам, но зачем же тогда облавы? Аналогия нужна, чтоб понять. Изгои — волки. Волкодавы — собаки. Собачья преданность. Собака лает, ветер носит. Нет, не то. Собака лает, караван идёт. Что-то в этом есть, но тоже не то. Собака лает, когда видит хозяина. Нет. Хотя… Да! Вот зачем облавы. Чтоб преданность свою собачью хозяину показать, не то ведь может и палкой по хребту. Значит, нужно тебе, друг мой Александр, познакомиться с хозяином, а заодно и с палкой его. Чтобы понять, в чём причина такой покорности белоглазых. Могут ведь собаки загрызть хозяина, если наберётся их много? А много ли их?»

— Сколько их вообще? — спросил он вслух у Матвея, успевшего оправиться после постигшей его неприятности.

— А? — тот вздрогнул. — Кого это «их»?

— Белоглазых.

Отсутствие лишних ушей, похоже, подействовало на Джокера благотворно, шарахаться в сторону от вопроса не стал, заговорил спокойно, хоть и негромко:

— А, этих. Зачем тебе? Всех всё равно не передавишь, хоть ты и мастер по этим делам. Много их очень, понял? Псих старый, Арон, плёл, что раньше их было чуть не двадцать миллионов, но мне что-то не шибко верится. Сейчас гораздо меньше, я думаю, хотя кто ж их считает. Арона сказки если послушать на ночь глядя, так спать потом не сможешь.