Упруго шагая по дороге, ведущей к центру города, Буркхальтер криво ухмыльнулся и запустил тонкие пальцы в свой ухоженный парик. Незнакомые люди часто удивлялись, узнав, что он — лыска, телепат. Они смотрели на него любопытными глазами; вежливость не позволяла им спросить, каково это — быть ненормальным, но, безусловно, им это очень хотелось узнать. Буркхальтер, со свойственной ему дипломатичностью, всегда был готов начать такой разговор.

— Мои родители жили близ Чикаго после Взрыва. Так уж случилось.

— О… — Пристальный взгляд. — Я слышал, после взрыва было столько… — Напряженная пауза.

— Уродов и мутантов. Было и то, и другое. Я до сих пор не знаю, к кому из них принадлежу, — добавлял Буркхальтер с обезоруживающей искренностью.

— Вы вовсе не урод! — Возражение звучало слишком горячо.

— Знаете, из районов радиоактивного заражения появлялись весьма необычные создания. После бомбежки с зародышевой плазмой происходили забавные вещи. Большинство из этих созданий вымерло: они не могут размножаться. Но кое-кто еще находится в санаториях — с двумя, например, головами и другие подобные существа.

Тем не менее окружающим всегда было не по себе:

— Вы хотите сказать, что можете прочесть мои мысли, прямо сейчас?

— Мог бы, но не делаю этого. Это трудная вещь — кроме как с другим телепатом. И мы, лыски… ну, просто мы этого не делаем, вот и все.

Человек с хорошо развитой мускулатурой не станет бить окружающих, если не хочет, чтобы толпа разорвала его. Лыски в глубине души всегда знали о скрытой угрозе линчевания. А умные лыски вообще предпочитали помалкивать о том, что обладают еще одним чувством. Они просто говорили, что не такие, как все, — и делу конец.

Но один вопрос, хотя его и не задавали, всегда висел в воздухе: «Если б я был телепатом, я бы… А сколько вы зарабатываете в год?»

Ответ удивлял людей. Читающий мысли, безусловно, мог при желании сколотить состояние. Так почему Эд Буркхальтер остается экспертом по семантике в издательском городке Модоке, когда одна поездка в любой из научных городков дала бы ему возможность узнать секреты, которые принесли бы ему богатство?

У него были серьезные причины не делать этого. Хотя бы в целях самосохранения. Для этого же Буркхальтер, как и многие ему подобные, носил парик. Однако было немало лысок, пренебрегавших этим.

Модок был тесно связан с городом Пуэбло, расположенным за горной грядой к югу от пустыни, когда-то бывшей Денвером. В Пуэбло находилась типография, где прессы, фотолинотипы и станки превращали рукописи в книги после того, как их обрабатывали в Модоке. В Пуэбло же был вертолетный парк для распространения продукции, и последнюю неделю Олдфилд, управляющий, настойчиво требовал рукопись «Психоистории», представленную автором из Нью-Йелла, который крайне увлекся эмоциональными проблемами прошлого в ущерб литературной ясности. Суть же проблемы была в том, что писатель не доверял Буркхальтеру. И Буркхальтеру, не священнику и не психологу, пришлось стать и тем, и другим, не признаваясь в этом недоумевающему автору «Психоистории».