В последнее время на Янусе ни одно дело не укладывалось в отведенный угол. Сама задача сканирования и склеивания полос в единую картинку – детская забава. Но у оставшихся флекси не хватало объединенной памяти, чтобы обрабатывать большой массив данных, и приходилось употреблять хитрые, сомнительные алгоритмы, до предела напрягавшие изобретательность Пэджис.

Светлана знала, что Пэджис лучше не беспокоить. Чтобы избежать искушения постоянно заглядывать через плечо, поехала на тракторе назад в Крэбтри по новой дороге, наслаждаясь монотонным, бездумным процессом вождения, загипнотизированная бесконечной ниткой сверхпроводящего кабеля. Эмили только вернулась из школы, и Света взяла дочь к Вану Жаньминю, который – как Барсегян помнила со времен прошлого визита к нему – обещал дочери лошадку-качалку. На выполнение обещания никто не надеялся, но – вот сюрприз! – лошадка оказалась готова и блестела яркой ядовито-алой краской. Ван недавно выучился производить дерево, либо очень близкий его аналог, и был неимоверно доволен собой. В последние месяцы наноплавильни выдавали столько мебели, игрушек и украшений, что Крэбтри уже не знал, куда девать их. Лаборатория ломилась от новых поделок.

– Я это сделала для тебя, – заявила Эмили, протягивая картонную трубку.

Ван снял крышку с торца, вытряхнул свернутый лист бумаги. Света заглянула через плечо китайца и увидела рисунок рыбки, плывущей среди камней и разлапистых водорослей. Он был исполнен вдохновенно и наивно, с детской любовью к ярким, кричащим, не очень-то совместимым цветам, но и с толикой взрослой обстоятельности: нигде краски не перекрывались и не было клякс. Море сияло радостной насыщенной бирюзой, а полосатая, пятнистая рыбка, казалось, плыла в паре дюймов над бумагой, будто ее выгравировали на куске стекла, лежащего на бирюзе.

– Спасибо! – сказал Ван, поднося бумагу к лампе, так что рисунок засиял, будто витраж. – С ним тут станет ярче и веселей! – Он посмотрел на Светлану и проговорил вполголоса: – Слава богу, что тут есть дети.

– В последнее время это часто слышишь, – тихо ответила она.

– Я надеялась, вы обрадуетесь, – сказала Эмили.

– Я обрадовался! – воскликнул Ван, растягивая рисунок, будто свиток. – Он милый. И немножко печальный, но по-хорошему. Тебе понравилась лошадка?

– Да, спасибо.

– Когда подрастешь, сделаю новую, а пока покачайся на этом дружке.

– Дядя Ван очень добрый, – сказала Светлана.

– Я рад, что могу сделать хоть что-то, – ответил он, пожимая плечами.

Она улыбнулась и тут же отвернулась, не желая, чтобы на ее лице прочиталось очевидное разочарование. Ван знал, чего она хочет, чего на самом-то деле пришла просить. Табуретки и лошадки-качалки – это, конечно, хорошо, но и целая гора цветных деревянных побрякушек не заменит умирающих флекси.