Пэджис дала крен на нос, так что флаер смог заглянуть наружу. Светлана с Перри встали у скудного набора флекси, какие сумели собрать для работы. Изображение, которое изо всех электронных сил пытались сгенерировать из приходящего потока данных дряхлые приборы, испещряли царапины и мертвые пиксели. Смотреть особо не на что: черная пустота с пятнами оранжевого псевдоцвета, будто зарево огней над большим городом. Разбитое на части изображение сопровождали колонки цифр, линейные графики. Когда-то Светлана сразу поняла бы, что они означают. Но теперь все почти стерлось из памяти. Легкость восприятия математики и работы с ней – это и в инженерии, и в физике дело постоянной тренировки. Оторвись надолго – и все угасает.

За тринадцать лет Света забыла почти все. Теперь оставалось лишь тыкать пальцем в небо, надеясь, что кто-то вроде Пэджис не заметит вопиющих провалов в понимании.

– Как с радаром? Видно что-нибудь? – спросила Барсегян.

– Не уверена, – ответила Пэджис, жуя кончик пряди волос. – Неладное тут, плюс к тому я не вполне доверяю тому, что вижу.

– Может, рассеяние от краев дыры? – предположил Перри. – Обычно такого хватало…

– Не рассеяние. Слишком далеко для него. И чертовски слабо. Вероятно, данные накладываются, что-то осталось в буфере и смешивается… но вряд ли.

– Как далеко? – спросила Света.

– Восемьдесят тысяч километров – четверть световой секунды.

Было время, когда Света рассмеялась бы, услышав «слишком далеко» про четверть световой секунды. Это же пустяк по сравнению с рабочей дальностью «Хохлатого пингвина», измерявшейся световыми часами. Но уже тринадцать лет мир Светланы ограничивался двумястами километрами, и она привыкла измерять расстояния по этой шкале. А теперь приходилось заново приспосабливаться к расстояниям большого космоса за «железным небом».

– Нужно видеть, что там, – заметила она. – Выведи флаер наружу. Может, с другой стороны рассмотрим лучше.

– Ты уверена? – Пэджис оглянулась.

– Выводи!

Пэджис толкнула джойстик, понуждая флаер нырнуть в дыру. Гладкий срез отразил серебристо огни робота, и тот вдруг исчез, вылетев за «небо».

– Держи его в сотне метров от поверхности, – приказала Светлана.

Пэджис кивнула и чуть толкнула выхлопом флаер, остановив машину.

– Развернись. Посмотри на отверстие снаружи.

Вот она, внешняя поверхность «неба», виденная дотоле лишь на упавшем куске. На первый взгляд ничего удивительного. Внешний край на всей дальности прожекторного света столь же гладок и темен, как и внутренний, одинаковый во все стороны, черный и плоский, как нефтяное пятно, и поблескивающий тускловато.