Необходимо было вымыть кислород из тела, блокировать клеточные рецепторы. Движимая скорее рефлексом, чем разумом, Светлана протолкалась к стене и содрала с нее аптечку первой помощи, распахнула, вытащила набор «ледяного ангела» с его до смешного краткой инструкцией. Колония располагала более совершенными методами ухода в анабиоз, но медицинскую оснастку на шаттле не меняли практически с первых дней поселения.

Перри осторожно взял жену за руку:

– Малышка, слишком поздно. «Ангел» уже не поможет.

– Нет, мы должны!

– Он предназначен не для того, – тихо, но твердо произнес Перри. – «Ангел» должен сохранять структуру тела до того, как оно умерло. А оно уже умерло.

– Значит, мы не позволим состоянию ухудшиться еще больше!

– Я понимаю, ты хочешь испробовать все возможное. Но тут безнадежно. Белла сама бы сказала так.

– Перри, или отстань от меня, или начинай делать что надо, – посоветовала она, теряя терпение.

– Малышка…

Света заорала так, что заглушила все корабельные звуки, даже рев двигателей:

– Перри, слушай меня! На моей вахте Белла Линд не умрет! Или соглашайся – или иди к черту!

Он открыл рот, словно желая ответить, но так ничего и не сказал. Затем все же прошептал так тихо, что слышать его могла лишь она:

– И что мне сделать?

– Быстро вылезай из скафандра, – ответила Света тоже шепотом. – Суй ее в жесткую оболочку, чтобы мы могли заполнить ее сероводородом. И как можно скорее!

– Ладно, – согласился он и очень быстро вылез.

К тому времени как шаттл сел в Крэбтри и взял на борт тех немногих, кто не уехал в Поддырье на поезде, супруги засунули Беллу в скафандр и заполнили его сероводородом. Люди и провожающие их до шаттла роботы несли то, что смогли спасти из огромной оранжереи и аквариума Крэбтри. Жалко было смотреть на их трофеи: несколько веточек большого леса да несколько рыбок. Но хоть и немного, всякий эвакуирующийся взял что-то с собой, в том числе и за счет личных вещей. Возможно, брали зря и поселение никогда уже не возродить в прежнем виде, но порой и символический жест – пусть безнадежно нелепый и напрасный – гораздо лучше, чем ничего. Как сказала бы Белла, очень человеческий жест. Веточки и рыбки были обещанием: что бы ни случилось в ближайшие дни или недели, будущее все равно есть. Где-нибудь еще в Структуре люди создадут новый Крэбтри – либо погибнут, пытаясь создать его.

Но для начала нужно дожить до следующего дня.

Когда «Крестоносец» сел в Крэбтри, Ван Жаньминь уже закончил изготовление ключа. Все с благоговением смотрели на творение, еще горячее после субнуклеарного горнила. Роботы несли его на судно бережно и почтительно. Ключ напоминал безумно запутанную абстрактную скульптуру из тонкого дутого стекла: цилиндр размером с турбину лайнера, испещренную переплетающимися трубами и фланцами, разноцветно поблескивающими от падающего света. Казалось, что он не вполне часть этого мира. Прорези и провалы намекали на отсутствующие детали, будто прорехи в трехмерной головоломке. Лишь после Светлана осознала, что ключ был сделан из того, что находилось и по эту, и по другую сторону материального мира, и все кажущиеся отсутствующими детали на самом деле присутствовали, соединенные в одно целое гравитомагнитными полями. То есть ключ был по крайней мере вдвое сложнее, чем казался. Если бы тут присутствовали «шепчущие», они бы видели лишь свою половину машины и удивлялись бы тому, куда подевались прочие части, находящиеся в человеческом материальном мире.