Я кашлянул.

– Пчелы могут с помощью танца сообщать своим сестрам по улью направление на цветок и расстояние до него. Геккон, танцуй.

– Ты точно хочешь это увидеть, сестра-по-улью? – ернически спросил Геккон. – Танец в моем исполнении тебе не понравится. Но если ты настаиваешь…

Я нагнулся к очередному желтому цветку и тщательно перенес пыльцу с пыльника на рыльце.

– Между прочим, – Геккон умудрялся болтать, даже зарывшись лицом в пахучий помидорный куст, привязанный к прутику тонкой ниткой. – Опыление для цветов является актом размножения. Ну, вы понимаете, в качестве кого нас сейчас используют, да?

Я ответил Геккону на редкость пошлым каламбуром на грани фола. И подумав, добавил:

– Не находите, что после такого мы просто обязаны жениться на этих помидорах?

– Это точно. Недаром мы трахаемся с ними с самого начала сезона, – мрачно поддержал шутку Крапивник.

– Вы, парочка томатофилов, можете делать со своими помидорами все, что угодно. Ну а я, как приверженец традиционных отношений, предпочту их съесть без затей, – отозвался Геккон.

– Кстати говоря. Помнишь свои слова, когда мы только познакомились? – спросил я Оливера. Углядел розетку восьмирозеточника с торчащим из нее пучком спорангиев и безжалостно вырвал с корнем, отправив в привешенный к поясу герметичный мешок.

– Э? – австралиец поднял бровь. – Ты меня пугаешь.

– Ты сказал, что пошел в колонисты, потому что не хотел всю жизнь заниматься выращиванием томатов.

– Действительно? – Геккон обвел взглядом ряды помидоров от бытовки до опушки. – Интересно знать, кто из богов услышал мои неосторожные слова в тот момент?

Мы продолжали возню с цветками и кисточками. Спина ныла немилосердно от долгих часов в положении скрючившись. Справа и слева торчали из ботвы головы и спины прочих колонистов – на опыление посадок был брошен весь спущенный на грунт состав фермеров, и на поля вышли две тысячи из тех трех с половиной, что расконсервировало «Семя». Жужжали редкие пчелы. Краем глаза я увидел мелькающие над цветком прозрачные крылья псевдопапилии. Подала голос тщетная надежда – неужели кементарийские насекомые так быстро научились опылять земные цветы?

Любопытное насекомое, однако, не спешило опускаться на цветок. Формой крыльев оно и впрямь походило на бабочку, но если присмотреться вблизи – становились видны отличия. Хоботок псевдопапилии больше походил на мушиный – кементарийские растения не обзавелись не то что нектарниками, а и самими цветами. Полупрозрачные крылья были испещрены тонкими прожилками, а не покрыты цветными чешуйками.