К другим новостям.

Министр иностранных дел Японии Като Ишии заявил, что Япония не намерена отказываться от притязаний на Северные территории. Однако, заявил он, Япония ни в коем случае не намерена прибегать к военной силе для решения этого вопроса».

Алла приглушила радио.

Они опять шли «не в ногу» – ведущая в область полоса была почти пустой, а вот навстречу, к Москве, снова тащилась целая вереница машин – запыленных, с теми же потными отцами семейств за рулем, с теми же одуревающими от трехнедельной духоты женщинами и торчащими из окон детскими мордашками.

Алла вела машину на удивление медленно, не глядя по сторонам – только на серую ленту дороги. Окна были опущены, пыль влетала в машину, оседая на всегда опрятной панельке, на меховохм шушпанчике под лобовым стеклом, на осунувшемся неотштукатуренном лице. Слезы рассекали пыль, прорезая серые дорожки на щеках.

– Не реви, пожалуйста. Ты ни в чем не виновата.

– Да-а… Как я Настьке в глаза посмотрю…

– Так и посмотришь. Прямо. М-мать, да ты просто героиня – на фоне тех, кто обязан был по должности такого пролюба не допустить, кто за то, чтобы этого не случилось, бабки, звания, ордена получает… Типа меня.

– Иди ты к черту собачьему со своим баблом и орденами! – Она взъярилась, это ей как мужику два пальца освежить. – Привыкли все на звездочки и бумажки мерить! Бабло приходит и уходит, а подруга у меня одна… была! И ты тоже – какого хера прибедняешься?! – Переход в полном соответствии с непостижимой мужчинами логикой. – Ты-то в ЦУПе тогда уже вообще никто был, и звать тебя было никак! Ты ж на свой чертов Чкаловский собирался, в бой, за Родину, за Сталина!

– А хрена ль толку? Ты вон вообще сбоку припеку к этим делам и только Насте в глаза посмотреть боишься, а мне, млять, – всему Центру придется! И всему Отряду! Мне, блин, хочется из машины выпрыгнуть, дойти до ларька и нажраться в зюзю!

– До ларька, говоришь. – Виктора вдавило в спинку кресла, шины взвизгнули и продолжали верещать, пока Алла, как стоячих, обходила редких попутчиков, а затем бросило почти на «торпеду», под финальный аккорд заноса у халабуды под гордой вывеской «Дорожный гипермаркет».

Выскочила она из машины со второй попытки – в первый раз помешал ремень. И все равно – Виктор догнал ее уже у окошка.

– Водки! Ноль семь! Самой дерьмовой! Для героя Отечества! – Виктор даже среагировать не успел, когда она зашвырнула в темный зев окошка что-то крупное, не меньше пятихатки, сунула ему – не в зубы, конечно, в руки, но «в зубы» тут было бы в самый раз – бутыль и рванула к машине.