Империя вступила в борьбу с нами. Она уже давно была расколота на несколько враждующих лагерей, отчего мы считали ее колоссом на глиняных ногах. Но в страхе перед нами враждующие фракции сплотились, и перед нами оказался сильный, хорошо организованный противник с неисчерпаемыми ресурсами. Мы были более совершенными бойцами, они брали численностью, и в конце концов мы уступили силе. Оставшиеся в живых отправились обратно, на Хэйден, в Черную Тьму, где погрузились в многовековой сон в Гробнице хэйденменов. Они рассчитывали, что Империя будущего сама признает превосходство их расы. И лишь некоторые, отказавшись от сна и бездействия, стали скитаться по Империи, теряя силы и все больше становясь похожими на людей. Но мы решили держаться до конца, чтобы когда-нибудь один из нас мог добраться до затерянного во тьме Хэйдена и пробудить спящих собратьев. Теперь снова приходит наш час. На это раз мы победим или погибнем.

А начало этому было положено тогда, когда несколько человек прошли через Лабиринт. Скажи мне, Искатель: кем, по-твоему, ты станешь, если целым и невредимым пройдешь через Лабиринт? Не захочешь ли ты изменить судьбу человечества?

Оуэн пристально посмотрел на хэйденмена и ничего не ответил, а потом, слегка отстав, вновь завел разговор с Жилем.

— Я впервые слышу, чтобы он так много говорил. Перспектива скорого возвращения домой сделала его на удивление болтливым. А ты, напротив, не проронил ни слова о таких важных вещах. Почему нам так необходимо пройти через Лабиринт? Чего ты ждешь от этого?

— Мы обретем новые способности, — сказал Жиль. — Без них мы обречены на поражение. Империя раздавит нас. Наша единственная надежда — это шагнуть в темноту и выйти оттуда более совершенными людьми. Такими, которые смогут противостоять целой Империи.

— А если те, кто выйдут из Лабиринта, вовсе утратят признаки человеческой расы? — обеспокоенно спросил Оуэн.

— Тогда пусть Империя молится, чтобы эти существа оказались пацифистами, — улыбнулся Жиль.

* * *

Достигнув, наконец, Лабиринта Безумия, они молча остановились перед ним. Лес внезапно сменился открытым пространством, словно его отодвинула чья-то могучая рука. С первого взгляда Лабиринт производил не слишком сильное впечатление: это были высокие стальные стены, от которых исходило слабое мерцание. Только потом Оуэн понял, что стены вовсе не так прямо поставлены, а в точности копируют извилины человеческого мозга. На вид в Лабиринте не было ничего угрожающего, только стальные стены и узкие дорожки между ними. Стены были примерно четырех метров высотой и при этом не толще сантиметра. Оуэн дотронулся до одной из них и тут же отдернул руку: металл был таким холодным, что обжигал пальцы. Над Лабиринтом висела непроглядная темнота, которую не рассеивало даже призрачное мерцание стен. Сам Лабиринт напоминал притаившегося хищника, стерегущего путь к Гробнице хэйденменов. Обойти его было невозможно.