Быть Искателем Смерти.

Лабиринт Безумия принял к себе человека, которого звали Оуэн Искатель Смерти, оставил в нем самое существенное и важное, а потом перестроил душу и тело, сделал его сильнее и целеустремленнее, чем прежде. Недостатки и слабости были отсеяны, достоинства — отшлифованы до блеска. Он ясно видел цель и ни за что не отвернул бы от нее взгляда. Лабиринт одарил его бесценными дарами и своим благословением, а потом позволил ему проснуться.

* * *

Оуэн очнулся и встревоженно посмотрел по сторонам. Поток воспоминаний растаял, как прерванный сон. С ним происходило что-то удивительное, но он уже забыл, что человеку не может быть позволено вечно видеть свою обнаженную душу. Его ум стал ясным и свежим, как воздух после грозы. Он чувствовал себя обновленным, очистившимся, жизнь горела в нем, как огонь в маяке. Сейчас он стоял посередине большого круга, обнесенного стальной стеной, из чего ему стало ясно, что это самый центр Лабиринта Безумия. То самое сердце бури, где царит мир и покой. Рядом с ним были его товарищи, которые теперь тоже выглядели по-другому. Он признал в них ту же перемену, что и в себе. Все выглядели более энергичными и уверенными в своих силах, чем когда-либо раньше.

— Для этого и существует Лабиринт, — сказал Жиль. — Волк пытался объяснить это мне, но с чужих слов трудно понять. Мы переродились, обрели второе дыхание. Нам были отпущены все грехи.

— Черт возьми, о чем ты говоришь? — недовольно спросила Хэйзел. — Я чувствую себя как после недельного запоя, а мне надо еще столько держать в памяти!

— Мне непонятно ваше состояние, — равнодушно сказала Руби. — Со мной ничего не произошло. Ровным счетом ничего.

— Нет, все-таки что-то изменилось, — сказал Рэндом. — Я был… кем-то другим. Но почему я не могу вспомнить?

— Твое сознание подверглось шоковой терапии, — объяснил вольфлин. — Чтобы не повредить твоему рассудку, тебя заставили забыть про боль, которую ты чувствовал. Ты пережил второе рождение, а рождение никогда не бывает без боли.

— Уж не читаешь ли ты нам проповедь? — с подозрением посмотрела на вольфлина Руби. — Не хватало нам еще оборотня-евангелиста.

— Что бы это ни было, но оно повлияло и на душу, и на разум, — сказал Оуэн. — Я никогда не чувствовал в себе такой свежести и целеустремленности. А как ты себя чувствуешь, Мун?

— Это был интересный эксперимент, — ответил хэйденмен. — В моем сознании, подобно снам, возникли математические уравнения, которые объясняли все на свете. Чистая математика, восходившая по спирали в бесконечность. Я был в самом центре Вселенной и мог всего достичь и ко всему прикоснуться. Кажется, это длилось целую вечность, но, судя по моим внутренним часам, с тех пор, как мы вошли в Лабиринт, прошло всего несколько секунд. Все, что я могу предположить, — нам сделали очень сложное сканирование мозга.