Кира, испытывая внутри приятное волнение от предстоящего поединка, заторопилась избавиться от нудного документа, смысла в котором было мало, но без которого официальное взаимодействие планет было бы неполным в случае каких-то возникших разногласий.

Она постучала и, не дождавшись вопреки своим привычкам, ответа, вошла в кабинет, случайно уловив конец разговора. Ее насторожил странный тембр голоса собеседника посла. Киберпереводчик заменял слова аналогами, но не искажал произношения, и сейчас она слышала не свойственный Таллирии акцент.

— Да никто не подумает. Он же родился здесь, — уговаривал незнакомый голос Виталия Сергеевича.

— Но на меня, как на посла Галактического союза, ляжет ответственность признать смену правительства.

— Она будет законной, — заверил голос с акцентом. — Да, не известен сейчас. Зато полностью нами проплачен и послушен.

— А насколько его политика изменится в отношении Земли? Я не готов терять столь трудно выстраданное место. Я стремился стать послом в таком райском уголке всю свою сознательную жизнь!

— Его политика? Не смешите. Что мы скажем, то он и озвучит, и подпишет.

— То есть фактически Земле и моей миссии конкретно придется иметь дело не с Таллирией?

— Естественно. Схватываете на лету, — подытожил голос. — И никаких потерь ни с чьей стороны. Просто тихая смена влияния. И наша безмерная благодарность миссии Земли как независимым наблюдателям воссоединения братских планет. И подтверждение Землей мирного и ненасильственного характера процесса.

Кира сделала шаг назад, а затем вошла снова, намного более шумно и звучно, чем делала это обычно — позволила двери щелкнуть, с шелестом достала документ из папки.

Виталий Сергеевич, закончивший общение по коммуникатору, посмотрел на нее неизменно брезгливо-удрученным взглядом:

— Неужели готово? Ну давайте. Придется ведь еще и перепроверить. Хотя что взять с женщины. Пусть и хорошенькой.

Кира уже привыкла к оригинальности изложения мыслей послом, и утешала себя тем, что он все же зависим от нее, хотя бы в плане безопасности. Она моглабы одним движением даже не руки, а ладони сбросить его с кресла и раздавить, как отвратительного склизклого червяка, но природная сдержанность и отточенное на службе умение расставлять приоритеты ограждали ее от этого шага каждый раз.

Виталий Сергеевич окинул ее пристальным, ощупывающим взглядом:

— И что же Вы припозднились, голубушка? С кем и где опять ворковали?

— Я прибыла вовремя, как вы и назначили. В восемнадцать тридцать по нашему времени.

— А сейчас тридцать две. С половиной. А Вы же всегда точны, этого не отнять, — он еще более пристально посмотрел на нее, словно в чем-то подозревая.