Сегодня Чаэ повел отделение через Входящий канал в квартал под названием Силварум. Дома здесь имели странную округлую форму, словно гроздья сжатых пузырей. Бойд называл их стиснутыми ульями. Ни один из них не был достаточно большим, чтобы называться дворцом, но все принадлежали зажиточным семьям — средней руки купцам и старшим мастерам профессиональных гильдий. Товары в местных магазинчиках были куда дороже, чем мог позволить себе Эдеард — его накопления стремительно таяли.
На резном деревянном мосту через канал спутницей Эдеарда оказалась Кансин.
— Так ты не собираешься повеселиться сегодня вечером? — спросила она.
— He-а. У меня осталось не так уж много денег, да и позаниматься тоже не мешает.
— Ты серьезно намерен сделать карьеру в службе констеблей?
— Спроси меня об этом через годик. А пока я не намерен тратить время зря. Я должен получить звание.
— Все мы этого хотим, — заметила она.
— Гм. — Эдеард отыскал взглядом Максена. Тот задержался в начале моста, чтобы обменяться беззлобными насмешками с проходящим внизу гондольером. Вместо мягких сидений на этой гондоле был установлен простой помост, на котором громоздились деревянные ящики. — Для того, кого вышвырнули на улицу без гроша в кармане, Максен, похоже, получает немало денег.
— Разве ты не слышал? — самодовольно усмехнувшись, воскликнула она.
— О чем?
— Его мать сошлась с известным мастером гильдии музыкантов. Теперь она живет в хорошеньком маленьком домике в районе Кобара. Очевидно, музыкант старше нее лет на сто.
— Нет!
Эдеард понимал, что не должен интересоваться слухами, но сплетни в Маккатране были второй валютой. Каждый, кто услышал какие-то новости о семьях мастеров, с радостью делился ими с приятелями. А скандалы ценились превыше всего прочего.
— Да-да. Раньше он путешествовал со своей группой по деревням равнины Игуру и предгорьям Донсори. — Она наклонилась и зашептала ему на ухо: — Турне, похоже, пришлось прекратить, поскольку в этих деревнях появилось слишком много его отпрысков. Теперь он занимается с подмастерьями гильдии и играет для богатых семей.
В голове Эдеарда всплыли смутные воспоминания: поздний ночной разговор в таверне несколько месяцев назад, не предназначенный для его ушей. И слово «знаменитый».
— Ты говоришь о Дибале?
Кансин торжествующе улыбнулась.
— Я не называла имени.
— Но… разве не его застали в постели с двумя послушницами церкви Заступницы?
— Это только часть истории. Если бы не популярность его сатирических песен, его вышвырнули бы из гильдии лет десять назад. Но, видимо, они очень