— Во мне нет ничего благородного.

— Благородство не в семейных связях, Эдеард, оно рождается внутри. Где была твоя деревня?

— Эшвилль стоял в провинции Рулан.

— Это ничего мне не говорит. Боюсь, все мои познания в географии ограничиваются равниной Игуру.

— Эшвилль далеко отсюда, на самом краю диких лесов. Я покажу тебе на карте, если только смогу найти такую. Нам понадобился целый год, чтобы добраться сюда.

— Покажи его мне.

— Что? Ах, да.

Эдеард сосредоточился, стараясь подыскать воспоминание, правдиво отражающее облик его дома. Он решил, что это весна, когда деревья пробуждаются к жизни, ветер приносит тепло, а небо становится невыносимо ярким. Вместе с другими детьми он выбирался за крепостную стену и поднимался высоко на скалы, откуда смотрел вниз на уютно расположившиеся внизу домики.

Он услышал мягкий вздох и тогда понял, как увлекся воспоминаниями, окрашенными меланхолией.

— Ох, Эдеард, это так красиво. Что же случилось? Почему ты оттуда ушел?

— На деревню напали бандиты, — сдержанно ответил он.

За все время обучения в спальне общежития он ни разу не рассказывал своим товарищам всей правды об Эшвилле. Они лишь узнали, что его родные погибли от рук разбойников.

— Как жаль, — вздохнула Кансин. Она на мгновение ослабила защиту своих мыслей, дав ему ощутить ее сочувствие. — Это было очень страшно?

— Выжили Салрана и я. И еще пять человек.

— О Заступница!

Ее рука сжала его пальцы.

— Не беспокойся. Я давно с этим смирился. Только до сих пор мне не хватает моего мастера, Акиима.

Эмоциональный взрыв, всколыхнувший его разум, был настолько же сильным, насколько и неожиданным. Эдеард искренне верил, что оставил позади свою скорбь. А теперь, едва вызвав воспоминания о бывшем доме, почувствовал себя так, словно все произошло только вчера.

— Тебе надо поговорить с кем-нибудь из матерей Заступницы. Они могут дать хороший совет.

— Да, возможно. — Он снова заставил свои ноги двигаться. — Пойдем. У меня есть предчувствие, что завтра утром Чаэ будет к нам не слишком снисходительным.