– Мама… – снова пискнула Аврора.

– Отступаем, – я медленно двигался к «Чайке». – Главное, чтобы они не сорвались…

Я хотел крикнуть это и человеку, но подумал, что не стоит кричать – эта стая может сорваться и от крика.

Человек бежал, он запнулся, упал, несколько раз перекатился. Поднялся и дальше уже шагал, правая нога приволакивалась.

– Надо ему помочь… – Аврора дернулась к человеку, но я ее поймал.

Человек будто ее услышал, закричал:

– Помогите! Помогите!

Голос. Удивительно знакомый такой.

– Готовься к старту, – велел я Авроре. – Дай «плаксу» и готовься к старту!

– Но я…

– «Плаксу»!

Аврора протянула мне генератор слез.

Человек опять упал, и Деревянские сорвалась. Понеслись, и теперь стартовый стол задрожал уже серьезно.

Я переключил «плаксу» на максимально широкий сектор воздействия, выстрелил. Сразу несколько раз, для достижения большего эффекта, будто на гитаре сбрякал. Растратил треть заряда батареи. Не зря. Бешеные художники остановились. Будто наткнулись на невидимую стену, первые их ряды смялись, задние напирали, возникла свалка.

Я бросил «плаксу» и рванул к человеку. Метров пятьдесят. Пробежал спринтерски, даже шею растянул от усилий.

Человек лежал лицом вниз, в железо стартового поля. То ли ушибся сильно, то ли совсем обессилел.

– Поднимайтесь! – крикнул я. – Надо бежать! К кораблю!

– Спасибо, – прохрипел человек и начал подниматься.

Я хотел ему помочь, но он справился и сам. Он поднялся.

Так и Деревянский.