Слова были разными, суть — одна.

Риман, Джориш, Марьям, Александер, Вераш, Валанд, Гиран, Дамир… Ильдар, продолжавший держаться у меня за спиной, словно оберегая от беды, притаившейся за закрывшейся за нами дверью. Каждого из них я чувствовала, как себя, каждого принимала…

Быть той, от кого многое зависит — сложная задача, но я собиралась справиться, как справлялась и раньше… ведя эр четвертый к гибнущей после падения астероида планете.

Последняя мысль вернула ускользнувшую вдруг уверенность. Если жизнь распорядилась так, чтобы именно я стала для них воплощением Триединой, значит, была уверена, что по силам.

Оглянувшись на мгновение — Ильдар «звенел», как супертяж на разгоне, сделала первый шаг, на ходу расстегивая плащ. В этой комнате он был лишним, ни защита и ни символ.

Передав накидку проявившему расторопность Гирану, подошла к Джоришу, который стоял чуть в стороне от остальных.

— Я должна поблагодарить тебя, — произнесла, разбивая повисшую паузу, в которой его сердце, бьющееся четко и мощно, спрессовывало клубившееся вокруг напряжение. — За верность!

Лиската Храма Судьбы был не единственным в комнате, кому предназначалось сказанное, но больше других нуждался в моей поддержке. Не сломленный, не сломавшийся, но познавший гибельный яд сомнений. Я — не жалела, не имела права, просто была рядом, став хоть и на миг, но опорой.

Подняла руку, чувствуя, с каким напряжением смотрит мне в спину Ильдар, ладонью коснулась щеки жреца:

— Спасибо тебе за их жизни, — вздохнула… не в смятении, в сожалении, что не могу добавить в свои слова теплоты, которой он был достоин. — Я очень рада, что доверилась тебе.

— Моя жизнь принадлежит госпоже кайри, — безуспешно пытаясь «закрыться», ровно отозвался он и опустился на колено… пряча полный едва сдерживаемой ярости взгляд.

Он винил себя за то, какой я стала…

Глупец!

Для меня так было значительно лучше!

— Твоя жизнь принадлежит Самарании, — поправила я Джориша. Понимать чужие эмоции и сопереживать им… для меня это были разные вещи. — Как и моя, — прошептала одними губами, но жрец все равно услышал. Вздрогнул, упорно продолжая смотреть в пол и отказываясь соглашаться с тем, что мир чувств и стремлений был больше не для меня. — Поднимись, лиската, — то ли попросила, то ли потребовала я. — Поднимись и прими, что для нас всех эта реальность будет именно такой.

— Принять?! — прохрипел он, только теперь поднимая голову. Бросил быстрый взгляд мне за спину… скулы заострились, губа дернулась, но он сдержался, оставив обвинения лишь для нас двоих. — Это не так просто.