– Когда? Да мы уже знаем.

– Знаете? И как же?

– Ты, сынок, меня не торопи. Мы в пути уже пару недель, с ускорением в сто двадцать четыре процента g, теперь мы достигли скорости примерно девять тысяч миль в секунду. Отошли мы еще не слишком далеко, считай, семь с половиной световых часов или около пяти триллионов четырехсот пятидесяти миллионов миль. Пройдет еще почти год, пока мы станем подбираться к скорости света. Несмотря на это, у нас уже заметная доля скорости света, около пяти процентов. Вполне достаточно для проверки. Все очень легко измерить – с помощью вас, телепатов.

– И что, сэр? Есть реальная разница во времени? Или только относительная?

– Ты используешь неправильные термины. Однако оно «реально», если только это слово вообще что-то значит. В настоящее время отношение приблизительно равно девяноста девяти и девяти десятым процента.

– Если уж быть точным, – добавил мистер О’Тул, – замедление Бартлетта – это технический термин, который я только что придумал. Ну так вот, его замедление от времени его близнеца достигло к настоящему моменту двенадцати десятитысячных.

– Значит, ты сделал меня лжецом на одну пятидесятую процента? – пожаловался Бэбкок. – О’Тул, зачем я только тебя взял?

– Затем, чтобы кто-то считал за тебя арифметику, – с достоинством парировал ассистент.

Пэт сказал мне, что не хочет, чтобы я присутствовал при операции, но я все равно явился. Я заперся в своей каюте, чтобы мне никто не помешал, и подключился к нему. Он, вообще-то, не протестовал – когда я с ним заговаривал, он отвечал, – и чем ближе была операция, тем больше он говорил… беспечная болтовня обо всем и ни о чем. Меня это не обманывало.

Когда Пэта покатили в операционную, он сказал:

Том, поглядел бы ты на моего анестезиолога. Хорошенькая, как майское утро, и как раз нужного размера, чтобы усадить на колени.

А разве лицо не под маской?

Ну, не совсем. Видны ее хорошенькие голубые глазки. Я, пожалуй, спрошу, что она делает сегодня вечером.

Моди это не понравится.