И он замолчал, выравнивая машину. Везделет упрямо кренился в сторону «рощи», встречный ветер завывал, скребся песком по гладкому дну.

— А если посеять… пюре с котлетой? — неожиданно для самого себя спросил я.

— Пробовали. — Проводник поморщился, достал из кармана пластиковый пакет, аккуратно сплюнул туда и убрал обратно. — А то как же! Раньше так и готовили. Кладешь пачку сосисок в песок, а потом жрешь их, пока из ушей не полезут. Но то органика с нарушенной структурой, после обработки то есть. А вот с шерсти ее прямо замкнуло. После шерсти она, зараза, изобретательная стала.

Я хмыкнул, все еще опасаясь реагировать на это серьезно. Но проводник не шутил. «Зараза» колосилась внизу унылым лесом ржавых стеблей-трубок. Трубки росли ровными полосами, одна за другой убегая к горизонту. Некоторые стояли прямо, некоторые легли, будто примятые прошлогодним снегом. Урожай сняли, стальное «сено» никому не нужно. Уникальное место во Вселенной — планета, где все растет, — даже она забита мусором. Даже сюда мы умудряемся притащить один лишь хлам.

— А в чем изобретательность заключалась?

— В непредсказуемости. То есть раньше знали — жнем то, что посеяли. А тут посадили винт. У нас всегда перед партией пробный материал идет в одном экземпляре. И хорошо, что в одном! Потому что когда мы его в песок кинули, пророс мужик. В спецовке. Вот натуральный мужик, не совру. Не говорит, не ест. Стоит по колено в песке и смотрит за горизонт.

— Живой?

— Ну да. Дышит. Пробовали его тросом вытянуть, да не тут-то было! У него корень, знаешь, какой? Железный столбище, вглубь уходит метров на пять. Тянули-потянули, да так и бросили. Вон там стоит, квадрат пятнадцать.

И он указал рукой в сторону дюн. Те лежали смятой простыней среди ровных полей экспериментальных площадок. Жались друг к дружке — понимали, что несут порядку хаос. Морщились, смущались.

— А ребята потом гадали, почему на винт такая реакция. Почему мужик? Зачем в спецовке? Все мозги сломали. Пока тот, кто сеял, не проговорился. «Да я, — говорит, — когда сажал, все думал: вот, винтики мы. Просто винтики в железной машине государства».

— Тебя потому заранее в известность и не ставили, — продолжал он после паузы, потому что я упорно молчал. — Она же вроде того… мысли адаптирует. А вы еще на орбите как начнете что-то себе представлять! А у нас тут как пойдут помехи, как полезет всякая дрянь из песка… Нет, никому ничего не говорят, пока адаптация не начнется.

— А что-нибудь живое? Изначально живое. Прорастало?

Проводник снова сплюнул в пакетик. Помедлил, прежде чем ответить.