Запись прокрутилась в пятый или шестой раз подряд и смолкла все на тех же трех резких звуках. Оператор монотонно вызывал Антея. Ответа не было.

Воронин растекся, расплылся в кресле, словно придавленный неподъемной тяжестью, хотя система искусственной гравитации в кабинете выдавала наиболее комфортные ноль-восемь «же». Он провел в армейских рядах тридцать шесть лет, дослужился до генерал-полковника, но всю жизнь занимался иными проблемами… Не теми, маркером которых служат выстрелы по живым людям.

— Объявляйте альфу-двенадцать, Павел Егорович, — негромко произнес сидевший рядом Савицкий. — Объявляйте.

Генерал поднялся. Расправил плечи и вновь стал похож на себя всегдашнего — непоколебимого и уверенного. Отчеканил:

— Объявляется тревога по варианту альфа-двенадцать. Совещание продолжат лишь те, кто имеет допуск по форме ка-эм-двадцать три. Остальным занять свои места согласно аварийному расписанию. Действуйте!

Десятеро потянулись в выходу. Трое остались. Генерал тихонечко приказал Савицкому:

— Матузняка изолировать. Немедленно.

Савицкий кивнул и поднес к губам коммуникатор.

* * *

Допущенных было трое: марсианин Залкин, сам генерал и Савицкий, его зам по безопасности.

Формально, по всем уставам, на «Ковчеге» царило единоначалие. Как прикажет его превосходительство, так и будет, все прочие голоса — совещательные. Но генерал хорошо понимал, как дело обстоит в реальности. Хоть и решено заранее, что поселение на Новоросе станет со временем еще одним регионом Российской Федерации, но в нескольких световых годах от метрополии предоставлять главе экспедиции диктаторскую власть чревато. Тем более что «Ковчег» обеспечен всем на свете и ни в каких поставках с родины не нуждается, да и невозможны они, поставки. При таких вводных любой начальник с единоличной бесконтрольной властью сорвется с резьбы легко и просто. Учредит монархию во главе с собой, любимым. Или начнет строить Утопию по заветам Кампанеллы и сэра Томаса Мора. Или учудит еще что-то свое, доморощенное, согласно собственным представлениям о справедливом устройстве общества.

Оттого-то к главе экспедиции и приставлены Савицкий с Залкиным. Первый бдит, чтобы не ущемлялись интересы государства, второй следит, чтобы не пропали денежки транснациональных корпораций, вложенные в программу «Исход». (Нефтяные поля, что Корф отыскал на Новоросе, уже отданы на девятьсот девяносто девять лет «Спейсойлгрупп», Залкин немедленно подсуетился, а вы как думали…)

Так что сейчас шел разговор не начальника с двумя подчиненными, но трех равных участников триумвирата. Равных-то равных, однако генерал хорошо понимал, что если мнения разойдутся, то решающим станет не его слово. И у Савицкого, и у Залкина есть в экипаже свои люди, и в немалом числе, — и среди бодрствующей, меньшей части, и среди анабиозников. Люди, которые в любой критической ситуации будут подчиняться не Воронину, а своим начальникам. Кое-кого из тех людей генерал знал, но далеко не всех.