Мостик накрыло противоестественной тишиной — как в вакууме. Большинство офицеров стали с вызывающим усердием кропотать над своими пультами, имитируя напряжённую работу, и намеренно не замечая ничего вокруг. Наверное, таким образом они хотели отстранить себя от любой причастности к происходящему, обхитрить свою собственную совесть… Один капитан ничего не почувствовал. Он понимал, что через означенные восемь секунд сто тысяч людей — большинство невиновных — превратятся в облако сажи, но сожаления, как и жалости, не испытывал ни на грош. Сожаление явится многим позже — когда скорбь по любимой опустится на самое дно души, и зароется в ил забвения, когда желание отомстить притупится… Но даже тогда капитан бы выполнил приказ в точности — рука б не дрогнула. Просто тогда бы он сделал это через себя, преодолев вначале решительный душевный протест… Он сделал бы это из знания, что в случае невыполнения, его ждёт трибунал и отставка… Из знания, что приказ будет всё равно отдан — если не им, так кем-то ещё… Да он бы сделал это просто из верности Родине — это уже кое-что!.. Но сейчас он это делал из мести. Из самой низменной, корыстной, примитивной мести… И хотя разум давно сорвал голос, уверяя Лийера, что дальше так жить нельзя, уязвлённое сердце раз за разом поступало по-своему. Они должны заплатить — говорил каждый его удар. Заплатить. Заплатить.

— Неужели ты настолько наивен? — вздохнула Аяни, с нелёгкой улыбкой — Ты правда считаешь, что без тебя… что если бы ты отказался выполнять приказ, те города остались бы стоять?.. Ответь мне честно!

— …Нет. Так я не считаю. — Шорл покраснел, ему стало стыдно. За кой чёрт он стал плакаться ей, семнадцатилетней девчонке, о свершённых грехах? «А кому же мне ещё плакаться?» — придумал он себе оправдание, но легче не сделалось.

Более того, в душу всё глубже вонзались клыки горького понимания. Его использовали. Он мучился этим пять долгих лет, но только сейчас мог сказать без оглядки: его нагло, бесстыже использовали, сыграв на чувствах безутешного вдовца, как на дешёвой гитаре. Адмирал Штрац, а ведь это была его инициатива, не мог знать заранее, скольких потребуется «усмирить», и уж он озаботился сделать так, чтоб усмиритель Айтарна не спасовал ни перед какими, даже самыми радикальными мерами. И старый пройдоха нашёл на должность палача идеальную кандидатуру… Подонок!

— Ты не виноват. — теперь в голосе Аяни зазвучала нехарактерная её юному возрасту твёрдость. Алмазная твёрдость. И неженская рассудительность. — Я не хочу делать вида, будто знаю что такое «линкор» или «бенсолен», но что такое дисциплина, мне известно не понаслышке… — она смотрела на Шорла так пристально, и с такой энергией, что он с трудом держал взгляд — И не надо мне говорить, что Аркасский Альянс это совсем не то. Что на ваших звёздных леталках всё по-другому… Армия везде одинаковая: видела одну, значит видела все… И что такое приказ, я тоже прекрасно знаю — ты замечал, сколько на мне шрамов? Сама в лепёшку расшибалась, чтобы задачу выполнить; не дядя! — девица сдвинула брови чтобы выглядеть строже, но поняв по лицу Лийера, что эффект получается обратный желаемому, вернула их в прежнее положение, и сбавив тон, тихо, проникновенно спросила — Ты, по определению, человек подневольный. Решаешь не ты. Так какой с тебя спрос, вояка?