– Тогда почему он не… – и тут же умолк.

– Что он «не»?

– Ну…

Черт возьми, должен же он поговорить с кем-нибудь… с кем-то, кто ему посочувствует – или прикрикнет на него в случае необходимости. Как папа. Или Фриц. Или полковник Брисби. Вокруг Торби постоянно вертелись люди, но он чувствовал себя совершенно одиноким. Казалось, только Леда старается быть с ним дружелюбной.

– Леда, какую часть того, что я тебе рассказываю, ты передаешь отцу?

К его удивлению, девушка покраснела:

– Зачем ты так говоришь, Тор?

– Ну, вы же очень близки с ним.

Она внезапно поднялась с места:

– Если ты позавтракал, то давай прогуляемся.

Торби поднялся из-за стола, и они побрели по дорожкам сада, наблюдая снегопад, прислушиваясь к завыванию ветра над куполом. Леда привела его в укромный, далекий от дома уголок, скрытый кустами, и присела на валун.

– Отличное место для разговора с глазу на глаз.

– Здесь?

– Когда в саду установили подслушивающие устройства, я отыскала местечко, где могла целоваться, не опасаясь папочкиных соглядатаев.

Торби удивился:

– Ты что, серьезно?

– Разве ты не понимаешь, что тебя записывают везде, кроме горнолыжных склонов?

– Я даже не думал… И мне это не нравится.

– А кому это может понравиться? Но это обычная мера предосторожности, ведь речь идет о такой важной персоне, как Радбек. И ты не должен ругать за это папочку. Мне пришлось потратить несколько кредитов, чтобы узнать, что сад прослушивается далеко не так тщательно, как ему кажется. И если тебе есть что сказать и ты не хочешь, чтобы тебя подслушал папочка, то говори сейчас. Он об этом никогда не узнает. Обещаю тебе.

Торби помедлил, внимательно осматриваясь вокруг. Он решил, что если где-нибудь поблизости установлен микрофон, то он должен быть замаскирован под цветок… что было вполне возможно.